Танго в стране карнавала - Кармен Майкл (2007)

Именно так, кажется, все и поступали. Люди ходили, куда хотели, с кем хотели и когда хотели, не заботясь, что о них подумают. Они даже заранее предупреждали о своей ненадежности — договариваясь о встречах, добавляли: «по кариока-времени». Это означало, что человек может опоздать часа на два или вообще не появиться, — я наконец усекла это после долгих ожиданий на уличных перекрестках. Стыдно подводить бедных стареньких бабушек, тщетно дожидающихся встречи, но стоит ли им, бабушкам, на что-то рассчитывать в стране, где во время матчей чемпионата мира по футболу закрываются больницы? Гедонизм — образ жизни, который породил самодостаточность. Конечно, не очень радостно с острым приступом аппендицита оформлять самого себя в больницу — но, по крайней мере, никто не заставляет вас проделывать это для кого-то еще.

Рио-де-Жанейро — город самовлюбленных анархистов. Ни Церковь, ни государство, ни даже совесть, кажется, не оказывают никакого влияния даже на самых приличных горожан. Свыше восьмидесяти процентов жилья, включая шикарные особняки и небоскребы, построено нелегально. Полиция меняет законы по своему усмотрению, самосуд — популярная форма общественного контроля. Теневая экономика составляет более сорока процентов. Прославленные музыканты не скрывают, что сами приобретают пиратские диски с музыкой. Все без исключения садятся за руль в пьяном виде. И винить в этом некого. Такова цена индивидуальной свободы — и правительства, которому до всего этого явно нет дела.

Эксцентричная интеллектуалка Анна, владелица соседнего особняка в стиле ар-нуво, регулярно устраивала вечеринки, на которых ее жильцы — анархисты, художники, члены альтернативных политических партий и отбившиеся от рук дети, — принимали у себя карнавальных барабанщиков, электропанк-группы и странные труппы современного балета или устраивали очень громкие поэтические чтения. Улицу запруживали автомобили и такси, на тротуарах толпились те, кто не получил приглашения, и из моего окна в комнате китайской принцессы было слышно, как в саду напротив отбившиеся от всех гости, не понижая голоса, обсуждают бразильский национализм и прочие животрепещущие темы. Так было каждые выходные и продолжалось до самого восхода.

— Неужели никто на улице никогда на нее не пожалуется? — спросила я у Густаво, когда однажды утром он сказал, что шум всю ночь не давал ему спать.

Густаво странно взглянул на меня и помотал головой:

— Нет, разумеется.

После многозначительной паузы он добавил:

— Кроме того, кому жаловаться-то? Права личности для Рио-де-Жанейро — тоже вопрос сложный и запутанный. Определенно, здесь никому не дано права на то, чтобы пребывать в тишине. Нельзя сказать, чтобы кто-то бился за реализацию права людей на образование. Здесь с усмешкой относятся ко всякой дребедени типа права на интеллектуальные ресурсы, да и о праве на собственность — этом «отжившем свое старье» — имеют, скажем, весьма поверхностное представление.

Когда я в первый раз приехала в Рио, то тешила себя мечтой о приобретении недвижимости. Хотелось купить дом в южной полуостровной части Ипанемы, в Леблоне, где фавела Виджигал прилепилась к склону величественной горы Дойш Ирманс («Два брата»). Квартиры с потрясающим видом на пляж Ипанемы продавались примерно за 15 тысяч американских долларов, так что трудно было не соблазниться перспективой.

Иногда мы с Кьярой наведывались в этот район после утреннего лежания на пляже, устраивали гонки на мототакси по широким автострадам и заглядывали вниз, туда, где гора погружалась в сверкающий Атлантический океан. Кьяра всегда была нацелена на поиск новых чернокожих красавцев, с которыми еще не успела свести знакомство и которые, по ее уверениям, встречались только в фавелах.

— Межрасовое скрещивание — вот что делает их такими шикарными, — поясняла она в своей прямолинейной манере. — Теория Дарвина в действии, естественный отбор. Вот почему англичане такие уроды. Они ведь живут на острове.