Стеклянные тела - Эрик Аксл Сунд (2014)

Если какая-то родня есть в Норвегии, Ванье захочется повидать их.

Пол зашел на кухню. Налил себе чашку кофе, посмотрел на Ванью и сказал, что она молодчина.

Какое-то время они посидели молча. Потом Пол сказал:

– Прости.

Она улыбнулась ему, но ничего не сказала.

Вспомнила день после событий у моста Лильехольмсбрун.

Домой из больницы она приехала в воротнике-шине. Встала в дверном проеме, глядя, как Пол рьяно очищает барный шкаф. Взад-вперед между гостиной и кухонной раковиной. Каждый раз – с грудой бутылок.

С того дня он не пил. Зато закончил серию статей, Ванья помогала ему. И этим гордилась.

– Как шея? – спросил Пол.

– Почти совсем хорошо. – Ванья слегка похлопала по шее сбоку. Раны от веревки затягивались. Ванья подумала, что все висело на волоске.

Она выкарабкалась.

Она снова посмотрела в окно. Снегирь улетел, и снегопад стал реже. Она почти видела место, где была так близка к смерти.

Иво

Кладбище Скуг

Жестокий холод середины зимы, сухой, похожий на пудру снежок над озером Магелунген искрился и поблескивал в бледном солнечном свете.

Прежде чем выйти к машине, Иво посмотрел на термометр. Минус двадцать три градуса. Пока самый холодный день в этом году, почти по-норрландски агрессивный. Когда Иво счищал лед с лобового стекла, в носу засвербило, и щеки моментально потеряли чувствительность.

Иво посмотрел на озеро. Какие-то отважные лыжники, несмотря на мороз, двигались вперед, к серым трехэтажным домам Фарсты. Лыжники понятия не имели о нем, и он знал, что они живут без оглядки на его жизнь. Они думали о своем, он – о своем.

Он завел машину и включил печку, после чего задом выехал с гаражного места и медленно покатил в город. После первого бурана, налетевшего месяц назад, выпало еще снега, и в иные дни пробираться по нерасчищенным дорогам было опасно для жизни.

Выезжая на шоссе, он вспомнил, почему переехал сюда.

В паре километров располагалась Швеция в сжатом виде – с лесистыми горами, с полями и лугами. Он жил здесь уже почти два года и наслаждался гармонией.

Налево – гольф-клуб Огеста; на одной из заснеженных лужаек он заметил пару косуль.

Иво проехал Ларсбоду и свернул на Нюнэвэген.

Фарста, Хёкарэнген, Шёндаль. Пытась думать о чем-нибудь другом, он включил радио.

Слушая мрачные сообщения о жертвах рождественского транспортного потока, он смотрел на лесопарк справа.

Темные, отягощенные снегом деревья между прямыми прогулочными дорожками. Группа парковых рабочих посыпала дорожки песком.

И вот открылся пейзаж – поле с белыми холмами.

Молодые деревца на фоне бледного неба – и крест из черного камня, отполированный до блеска.

Иво Андрич сидел на скамейке в левом ряду.

Капелла Святого Креста на кладбище Скуг была полна народа; преобладали белые рубашки и синие фуражки полицейских.

После церемонии в капелле прах Йенса Хуртига должны были перевезти на север, в Квиккъёкк, и развеять над озером Миртекъяуре.

Иво отметил, что у Хуртига вряд ли было много друзей за пределами полицейского круга. В самом первом ряду, где сидели родственники, склонили головы двенадцать человек, из которых двое были родителями Хуртига.

Теперь у них совсем не осталось детей.

Иво знал, каково это. Он потерял обоих своих детей во время войны в Боснии. С тех пор он не верил ни в каких богов.

Никто ничего не говорил, только тихий, монотонный звук чьего-то плача, прерываемый шорохом ботинок по полу.

Когда зазвучал орган, Иво тоже заплакал.

Он сразу узнал фортепиано Яна Юханссона. «Утанмюра».

Мелодия звучала, как сама Швеция.

Гроб внесли шестеро полицейских в форме. Впереди шли Деннис Биллинг и Жанетт Чильберг. Глаза у Жанетт были красными и блестели. За ней шли Шварц с Олундом; оба плакали.