Стеклянные тела - Эрик Аксл Сунд (2014)

– Я понимаю, что ты думаешь и про Марию, но прекрати винить себя. Убить себя – это ее выбор. Что ты мог поделать?

– Я должен был приехать к ней домой.

Хуртиг понимал, через что сейчас проходит Исаак. Через те же мысли, что были у него самого. То же чувство вины, то же бесконечное пережевывание ненавистного слова «если».

– Нет никаких «если». То, что случилось, – случилось, а мысли про «если» ведут в тупик.

Исаак выдвинул стул и снова сел.

– Знаю, – сказал он, помолчав. – Я возьму сигарету, ладно?

Хуртиг кивнул.

– Конечно. Но я думал – ты бросил. – Он заметил под рукавом Исаака контуры никотинового пластыря.

– Трудно бросить плохое, когда случается другое плохое.

Над столом поплыли колечки дыма, и из-за запаха Хуртиг вспомнил о Жанетт Чильберг, которая время от времени выкуривала сигаретку в кабинете полицейского управления. Когда случалось плохое.

– Есть еще одно слово, помимо «если», – сказал Исаак. – Это слово «почему», и хорошо бы понимать его по-настоящему. Иметь возможность проникнуть в сознание Марии.

Припомнив, что Мария проглотила страницы своего дневника, Хуртиг понял: она не хотела именно этого – чтобы кто-нибудь проник в ее сознание.

Взял часть ее души.

Айман

Квартал Вэгарен

Монокуляр Айман был сконструирован в Белоруссии на основе орудийного прицела, фокусное расстояние линз – восемьдесят девять миллиметров. То же расстояние рекомендовано как безопасное, чтобы прицел не ударил стрелка в глаз при отдаче во время стрельбы.

Один журналист назвал Белоруссию страной, которая расположена в восьмидесяти девяти миллиметрах от Европы и нацелена на разницу ширины колеи между рельсами на восток и на запад.

Из-за такой мелочи путешественникам приходится часами ждать в приграничных городах, пока меняют колеса. Едва заметная разница, ведущая к непостижимо, непропорционально большим последствиям.

Забавно. Разница в ширине межрельсовой колеи между Западной Европой и Белоруссией встроена в подзорную трубу, которую сконструировал ее дядя Миша, майор КГБ на пенсии. Айман казалось, что это очень точная метафора. Так близко, но все же так далеко.

За окном стемнело; Айман перенесла монокуляр на кухню и установила его за шторой – так, чтобы с улицы не было заметно. Сама она, напротив, отлично видела участки внутреннего двора.

Сквозь ограду виднелись игровая площадка и освещенные граффити на фасаде дома. Пейзаж с вечнозелеными холмами и синим небом.

Почти сразу же Айман увидела его. На скамейке в свете уличного фонаря сидел ее сосед и, несмотря на холод, читал книгу. В ушах у него были маленькие наушники, проводки тянулись по груди в карман куртки.

Она покрутила зум, отрегулировала деталь, ответственную за встроенный оптический прицел. Резкость улучшилась, и Айман увидела соседа совершенно отчетливо.

Его взгляд был оживленным, иногда беспокойным; она сосчитала раны на его лице. Девять порезов, из которых два еще кровоточили. Он почесал щеку и перевернул страницу.

Айман изменила угол, на пару сантиметров опустив трубу, и между размытых веток увидела, что книга – в старом переплете голубой кожи. Название – перфорированное, оранжевое. Тонкие израненные пальцы наполовину скрывали его, но Айман все же рассмотрела надпись на обложке.

«Дневник наркомана» Алистера Кроули.

Айман не читала эту книгу, но знала, что там речь о героине и что писатель – каббалист.

Она ближе рассмотрела левую руку соседа – ту, что держала голубую обложку. Раны на пальцах напоминали отслоившуюся краску, а пространства между пальцами светились голубым, словно ясное небо. Было похоже на белый забор, и воспоминания перенесли Айман за садовый столик, стоявший перед домом в Тегеране. Перед ней высокий белый забор, а за ним – небо.