Стеклянные тела - Эрик Аксл Сунд (2014)

Непонимание того, что эти люди способны сделать с ним, пугало. Хуртиг знал, что они не боятся наносить повреждения самим себе, но ограничатся ли они собой?

Может, он недооценил риск, явившись сюда в одиночку?

Хуртиг решил прийти сюда, не изменяя своей наружности. Он понимал, что если вырядится, желая затеряться в толпе, то именно поэтому его будут видеть насквозь.

Он сделал ставку на дерзкую ложь. Чем неправдоподобнее ложь, тем вероятнее, что люди ее проглотят.

Шварц ошибся, говоря, что на мероприятии не будет наркотиков. Хуртиг протолкался к стойке, за которой, вероятно, был нелегальный бар. С кружкой пива легче переносить и вонь, и музыку.

У барменши, женщины лет тридцати, на лице красовалась татуировка. Хуртиг узнал древнескандинавские руны вместе с узором менее ясного происхождения.

Хуртиг сделал заказ; подозрительно взглянув на него, барменша подала ему банку тепловатого пива.

Хуртиг потолкался по залу, разыскивая кого-нибудь, кто дал бы ему подсказку касательно кассет. Но люди либо выглядели слишком угрожающе, либо были заняты разговором.

Через пятнадцать минут он допил пиво и обошел все помещение, так и не найдя подходящего объекта для интервью.

Музыка стихла, и со сцены, расположенной поодаль, донесся акустический фидбэк.

Хуртиг вернулся к бару; заказывая второе пиво у татуированной барменши, он почувствовал на плече чью-то тяжелую руку.

– Ты кто такой, мать твою?

На него уставился мужчина его возраста и как минимум на полголовы ниже, но невероятно широкий в плечах и с шеей, как ляжка спринтера.

– Не хочу ссориться, – сказал Хуртиг и вытащил из кармана визитную карточку, которую изготовил ему Шварц.

Мужчина, не глядя, взял карточку, поднес ко рту и выплюнул на нее изрядную порцию жевательного табака. Потом смял карточку, бросил ее на пол и повернулся к Хуртигу спиной.

Музыка загремела из динамиков с новой силой; Хуртиг отошел от барной стойки и двинулся в глубь помещения.

Крепкая дверь в скале вела в отдельную комнату; Хуртиг подошел к двери и заглянул внутрь. Он увидел пронумерованные стойла, разгороженные проволочной сеткой. В глубине стол, вокруг которого сидели трое молодых людей; на столе перед ними стояли в изрядном количестве пивные банки.

Хуртиг пошел вдоль ячеек. В первой он увидел девушку с окровавленными руками, во второй – мужчину с кровоточащей раной на голове.

Хуртига переполняло странное чувство. Злость, смешанная с ужасом и бессилием.

Музыка здесь звучала приглушенно, и он, стараясь выглядеть расслабленным, спросил ребят, можно ли ему присесть. Хуртиг протянул каждому из них визитку и объяснил, зачем пришел. Директор студии звукозаписи ищет брутальную музыку с текстами на шведском языке.

Молодые люди оказались не настолько агрессивными, какими выглядели. Через пятнадцать минут у Хуртига оказался список из десятка имен; большинство были довольно известными, во всяком случае, в пределах этой субкультуры. Хуртиг уже видел их на сайтах, которые просмотрел на неделе. Обращали на себя внимание только два имени. Одно казалось знакомым – Густаф Фрёдинг, но другое Хуртиг видел в первый раз.

Он вернулся к бару и заказал третью банку пива.

Опершись спиной о барную стойку, он окинул взглядом помещение и заметил светловолосую девушку лет семнадцати-восемнадцати. В отличие от прочих гостей, она казалась потерянной, не такой естественной и не как рыба в воде.

Хуртиг взял банку и подошел к девушке.

Она вопросительно взглянула на него, когда он, надсаживаясь, представился – директор студии звукозаписи, – и тут из динамиков зазвучала музыка другого характера и звуковой ад перешел в мрачную балладу. Хуртиг понизил голос и пояснил:

– Наша компания ищет что-нибудь особенное. Что-нибудь новое, свежее.