Охотники за алмазами - Уилбур Смит (1971)

Встреча закончилась, Бенедикт встал, надевая пальто, а управляющий подошел к серому стальному сейфу в углу, набрал комбинацию и распахнул тяжелую дверцу.

– Прибыла вчера, – объяснил он, доставая банку. – На «Лох Эльсиноре» из Уолвис-Бей.

Он протянул банку Бенедикту, который мельком осмотрел ее, слегка улыбнувшись рисунку и надписи «Сардины в томатном соусе».– Спасибо. – Он положил банку в «дипломат», и управляющий проводил его к машине.

* * *

Бенедикт оставил «бентли» в гараже на Броадвик-стрит и через суету Сохо добрался до мрачного кирпичного здания за площадью. Нажал звонок против таблички «Аарон Коэн, гранильщик алмазов» и, когда дверь открылась, поднялся по лестнице на четвертый этаж. Снова позвонил. Немного погодя кто-то взглянул на него в глазок, и почти тут же дверь открылась.

– Здравствуйте, мистер Ван дер Бил. Входите! Входите! – Молодой привратник закрыл за ним дверь. – Папа вас ждет! – продолжал он, когда они оба взглянули в глазок видеокамеры над железной решеткой, преградившей вход.

Тот, кто увидел их на экране, остался доволен, – зажужжал электромотор, и решетка отъехала. Привратник провел Бенедикта по коридору.

– Дорогу вы знаете. Папа в своем кабинете.

Бенедикт оказался в убогой приемной с вытертым ковром и парой стульев, похожих на списанные министерством труда. Он свернул в правую дверь и через нее прошел в длинную комнату, очевидно, занимавшую большую часть этажа.

Вдоль стены тянулся узкий верстак, к которому крепились двадцать маленьких токарных станков. К каждому станку вела трансмиссия с центрального вала, проходившего под верстаком. На человеке, обслуживавшем машину, был белый халат; этот человек улыбнулся Бенедикту:

– Здравствуйте, мистер Ван дер Бил, папа вас ждет.

Но Бенедикт на мгновение задержался, наблюдая за процедурой опилки. В шпинделе станка был зажат алмаз, рядом кружилась циркулярная пила из фосфорной бронзы. На глазах у Бенедикта человек вернулся к своему занятию – смазывать лезвие каждой пилы пастой из оливкового масла и алмазной пыли, потому что алмаз резала вовсе не бронза. Только алмаз может резать алмаз.

– Прекрасные камни, Ларри, – заметил Бенедикт, и Ларри Коэн кивнул.

– Все – от четырех и пяти карат.

Бенедикт склонился ниже, разглядывая один из камней. На камне тушью была нанесена линия разреза. Бенедикт знал, какие размышления и обсуждения, какие споры, с привлечением всего богатого опыта мастерской, предшествуют появлению каждой такой черной линии. Требуется не меньше двух дней, чтобы распилить один алмаз, поэтому Бенедикт осмотрел станок и пошел дальше.

На другой половине комнаты сидели остальные братья Коэны. Восемь человек. Старый Аарон произвел на свет много сыновей. Им было от девятнадцати до сорока, и еще двое пока ходили в школу, только готовясь вступить в дело.

– Как вам понравится этот, мистер Ван дер Бил? – поднял голову Майкл Коэн, когда подошел Бенедикт. Майкл обрабатывал прекрасный камень, делая его круглым и используя в качестве резца другой алмаз. Под станком в небольшой поднос собиралась пыль от двух камней. Позже пыль пойдет на шлифовку и распилку.

– Красавец, – сказал Бенедикт. Они принадлежали к одному братству, всю жизнь занимались алмазами и любили их, как другие любят женщин, лошадей или картины.

Он пошел по комнате, здороваясь с братьями, задерживаясь на минуту, чтобы посмотреть, как старшие, все мастера своего дела, вытачивают фасеты, из которых состоят стороны идеально обработанного бриллианта. Пятьдесят восемь фасет: столы, звезды, павильоны – вся эта огранка наделяет камень мистической «жизнью» и «огнем».

Оставив их сгибаться над кругами, похожими на гончарный, Бенедикт прошел к двери в конце комнаты.