Охотники за алмазами - Уилбур Смит (1971)

Они молчали, пока он протискивался в своем «бентли» по запруженным автомобилями улицам. Руби сознавала, что рядом с ней – рукой подать – находится богатство, о котором она и мечтать не смела. Она до смерти боялась. Неверное движение, даже неверное слово могут отобрать у нее это богатство. Другого такого шанса у нее не будет, и она боялась пошевелиться, почти парализованная страхом. Она знала, что решение, которое предстоит принять очень скоро, будет роковым. «Надо ли изображать неприступность или ответить с той же откровенностью, с какой он поведет себя?»

Она так глубоко погрузилась в эти мысли, что, когда «бентли» остановился, с удивлением подняла голову. Они стояли на газоне у роскошного дома.

Бенедикт обошел машину, открыл дверцу и провел ее – Руби не протестовала – в квартиру.

Она с любопытством огляделась, узнавая кое-что из произведений искусства в прихожей. Бенедикт проводил ее в большую гостиную и заботливо усадил в большое, покрытое ковром кресло, которое господствовало в комнате, как трон. Неожиданно весь ее страх исчез. Она, как королева, полностью владела собой. И точно знала, что все это будет принадлежать ей.

Бенедикт стоял посреди комнаты, как проситель; он начал говорить. Она спокойно слушала, ничем не выдавая испытываемого торжества, и, когда он остановился в ожидании ее ответа, ни секунды не колебалась.

– Да, – сказала она.

– Я буду с тобой, когда ты ему скажешь, – пообещал Бенедикт.

– Не нужно, – заверила его Руби. – Я сама справлюсь с Джонни Ленсом.

– Нет. – Бенедикт быстро подошел к ней и взял ее за руки. – Я должен быть с тобой. Обещай мне это.

И тут Руби поняла, что положение ее неуязвимо. Бенедикту она нужна не по физиологическим причинам – но потому, что она принадлежит Джонни Ленсу.

Глядя прямо в глаза Бенедикту, она решила проверить свое предположение.

– Он может вообще ничего не знать, – сказала она. – Я договорюсь с ним о разводе.

– Он должен знать обо мне! Я этого хочу, понятно?

– Понятно. – Она почувствовала уверенность.

– Договорились? – Он едва скрывал беспокойство.

– Да, – кивнула она. – Договорились. – И они улыбнулись друг другу: оба были довольны.

– Идем. – Он почтительно провел ее в спальню, и Руби с легким возгласом восхищения остановилась на пороге.

На двуспальной кровати лежала гора сверкающих мехов всех оттенков: от мягкого розовато-желтого через беж, цвет устриц и бледный дымчато-серый к полуночно-черному.

– Выбирай! – приказал он. – Закрепим наш договор.

Она как во сне подошла к кровати, но, когда протянула руку, Бенедикт негромко сказал:

– Подожди.

Она послушно остановилась, и он подошел к ней сзади. Она почувствовала его руки у себя на шее, опустила подбородок, свесив вперед волосы, так чтобы он смог расстегнуть ее платье.

Когда оно упало на пол, Руби переступила через него и покорно ждала, пока Бенедикт снимал с нее бюстгальтер.

– Теперь надевай, – сказал он.

В одних чулках и туфлях на высоких каблуках она подошла к кровати и взяла первую шубку.

Когда она оглянулась, Бенедикт сидел в кресле с наголовником. Лицо его пылало, его черты казались распухшими и застывшими. Он смотрел на нее. И она поняла, что они совершают нечто вроде ритуала. Как победоносный римский полководец, он получил триумф и теперь осматривает добычу. В этом не было сексуального или физического желания, но скорее культ поклонения самому Бенедикту. Она – жрица этого культа.