Чарлз услышал свист рассекаемого торпедами воздуха, увидел, как длинные акульи силуэты, ринувшись с борта, стремительно влетели в воду, и затем – четыре белых следа, рассекавших водную поверхность и уносящихся прочь в строгом порядке. Позади него из переговорной трубы донесся торжествующий вопль командира торпедной части.

– Четыре снаряда, летят точно в цель!

Чарлзу не дано было увидеть, как его торпеды поразили цель: менее чем в трех футах от него в капитанский мостик попал один из девятидюймовых снарядов «Блюхера». Лишь на одно жуткое мгновение он осознал себя посреди пылающего горнила, сравнимого с солнечным пламенем.

49

Отто фон Кляйне смотрел, как взорвался английский эсминец. Ввысь взметнулись оранжевые языки пламени, и здоровенный шар клубящегося черного дыма поднялся над темнеющим океаном, словно цветок, распустившийся в саду преисподней. Поверхность моря вокруг него была будто в оспинах от падающих обломков и снарядов: артиллерия «Блюхера» продолжала палить.

– Прекратить огонь, – велел он, не отрывая глаз от ужасающего зрелища, сотворенного им же самим.

Прогремел очередной залп осветительных снарядов, и фон Кляйне, прикрывая глаза рукой, слегка надавил большим и указательным пальцами на закрытые веки, защищаясь от ослепительной вспышки. Все было кончено, и он чувствовал усталость.

Он не просто устал, а был нервно и физически истощен и измотан за эти последние два дня и две ночи постоянного напряжения. А еще его одолела грусть – он сожалел о том, что был вынужден стать причиной гибели отважных людей и учинить этот страшный разгром.

Не убирая от глаз руки, фон Кляйне уже собирался отдать приказ следовать на юг, но прежде чем он успел произнести хоть слово, раздался истошный вопль с наблюдательного поста.

– Торпеды! По правому борту!

Прошли, как могло показаться, долгие секунды. Он уже успел отключиться – мозг погрузился в некую заторможенность. Битва завершилась, и фон Кляйне вышел из состояния, когда его реакции были обострены до предела, на пике которого он балансировал эти последние часы. Понадобились физические усилия, чтобы вновь заставить заработать свои ресурсы, а в эти мгновения выпущенные «Бладхаундом» в предсмертной судороге торпеды, разрезая волны, неслись к отмщению.

Наконец фон Кляйне удалось вырваться из сковавшего его оцепенения. Подскочив к правому поручню капитанского мостика, он при свете осветительных снарядов увидел четыре слабо фосфоресцирующих следа торпед – на фоне темной воды они напоминали следы метеоров в ночном небе.

– Лево на борт! Все машины – полный назад! – крикнул он срывающимся от напряжения голосом.

Фон Кляйне почувствовал, как судно, резко отклонившись от курса, накренилось у него под ногами – мощные винты цеплялись за воду, чтобы удержать его от пересечения с несущимися торпедами.

Он стоял и беспомощно клял себя: «Я должен был это предвидеть. Я знал, что эсминец способен на торпедную атаку».

Теперь ему оставалось лишь смотреть, как четыре белые линии, стремительно расчерчивая морскую поверхность, несутся в его направлении.

В последние мгновения он почувствовал мощный прилив надежды. Три английские торпеды явно летели мимо цели – они могли поразить его в носовую часть, если бы он не сманеврировал. Насчет четвертой тоже были определенные сомнения.

Его пальцы с такой силой сжали поручень, что, казалось, они вот-вот продавят металл. В горле перехватило до удушья.

Нос судна тяжело разворачивался. Стоило ему отдать свой приказ раньше всего на каких-нибудь пять секунд…

Торпеда поразила «Блюхер» на глубине пять футов в самый край продольно-кривого киля. Взметнувшаяся ввысь сорокафутовая гора воды с такой яростью вздыбила «Блюхер», что Отто фон Кляйне с офицерами покатились по стальной палубе.

С трудом поднявшись на колени, фон Кляйне посмотрел вперед. В воздухе над «Блюхером» полупрозрачной перламутровой вуалью висели мелкие, медленно оседавшие брызги.