Крик дьявола - Уилбур Смит (1968)

Все еще стоя на коленях лицом к дому, больше напоминавшему теперь погребальный костер, подавшись вперед, Роза будто в молитве уронила голову на руки.

Аскари, который расправился с ребенком, взял лежавшую на земле винтовку и встал над ней. Точно гарпунер он занес винтовку высоко над головой Розы, целясь штыком в основание шеи – туда, где волосы, распадаясь, обнажали бледную кожу.

И в тот момент, когда аскари, прицелившись, уже был готов нанести удар, Герман Фляйшер выстрелил ему в затылок из «люгера».

– Бешеный пес! – выругался комиссар над трупом аскари. – Я же велел вам взять их живьем.

Потом, задыхаясь, будто астматик, после усилий, приложенных для того, чтобы подоспеть и вмешаться в происходящее, он обратился к Розе:

– Fraulein, прошу прощения. – В знак нарочитой любезности он снял шляпу и заговорил на непонятном для Розы немецком. – Мы не воюем с женщинами и детьми.

Роза не подняла головы и не взглянула на него. Закрыв лицо руками, она беззвучно плакала.

39

– Рановато для пожаров в буше, – пробормотал Флинн. Он сидел, держа обеими руками эмалированную кружку, и дул на горячий кофе, одеяло сползло ему до пояса.

Среди разобранного походного ложа, так же остужая свой утренний кофе, возле костра напротив него сидел Себастьян. После сказанного Флинном он поднял глаза и, оторвавшись от своего занятия, посмотрел в темнеющую даль на юг.

Призрачный рассвет чуть осветил небо, но лишь настолько, чтобы можно было различить лежащие волнистой массой горы, они казались гораздо ближе, чем на самом деле. Там – в Лалапанзи – ждали Роза с Марией.

Себастьян без особого интереса посмотрел на видневшееся где-то в районе хребта сияние – розоватый свет размером с ноготь большого пальца.

– Небольшой, – сказал он.

– Небольшой, – согласился Флинн. – Но хотелось бы надеяться, что он не распространится, – шумно прихлебывая из кружки, добавил он.

Пока Себастьян лениво наблюдал за ним, сияние становилось все меньше, а затем – на фоне приближавшегося рассвета – и вовсе едва различимым, как и побледневшие в небе над ним звезды.

– Пора бы двигаться. Еще целый день пути, мы и так в этот раз потеряли много времени.

– Ты торопишься вернуться к домашнему уюту, точно пожарный с работы. – Пытаясь изобразить безразличие, Флинн на самом деле тайно лелеял мысль о возвращении к внучке. Торопливо допивая кофе, он обжег язык.

Себастьян был прав. Возвращаясь с «операции» в Махенге, они действительно потеряли много времени.

Во-первых, им пришлось идти в обход, чтобы не наткнуться на замеченный в деревне Мтопо отряд германских аскари, о котором их предупредил один из местных вождей. В поисках безопасной переправы и деревни, где им бы предоставили каноэ, они вынуждены были в течение трех дней идти вверх по течению.

Последовавшая вслед за этим стычка с бегемотихой отняла у них почти целую неделю. Как обычно, четыре груженных под завязку каноэ – с Флинном, Себастьяном, их «свитой» и награбленным добром, – тихо переправившись через Рувуму, шли вдоль берега реки вниз по течению к месту высадки напротив деревни Мтопо, и тут в их планы вмешался гиппопотам.

Это оказалась старая самка, которая всего несколько часов назад родила детеныша среди зарослей камыша на крохотном островке, отделенном от южного берега двадцатифутовой полоской воды, сплошь покрытой лилиями. Когда четыре каноэ с дружно и весело скандировавшими нараспев гребцами стали задним ходом заходить в протоку, она восприняла это как прямую угрозу своему отпрыску и пришла в бешенство.

Разъяренный гиппопотам две тонны весом сравним с ураганом в замкнутом пространстве. Резко вынырнув из-под ведущего каноэ, она подбросила Себастьяна, оруженосцев, четырех гребцов и всю их поклажу в воздух футов на десять. Изъеденное короедами каноэ, переломившись пополам, тут же затонуло.