Последний пир - Джонатан Гримвуд (2013)

Соскочив с коня, Шарлот бросил поводья в грязь. Любая другая лошадь сразу бы удрала, испугавшись бурного потока, или просто ушла, почуяв свободу. Однако конь Шарлота стоял смирно и терпеливо ждал, пока хозяин помогал сестре спешиться. Мы были в самой глуши, в часе езды по лесным тропам от ближайшего поселения. Деревьям, что свесили ветви над водой, было несколько сотен лет, но они казались еще древней.

— Коней привяжем здесь, — решил Шарлот.

— А оленя на горбу потащим?! — спросил Жером.

— Ладно, одного возьмем. Твоего, Эмиль, он самый смирный. Мой заартачится от запаха крови, остальные тоже. Поведешь его?

Эмиль угрюмо кивнул. Он ездил верхом куда хуже Шарлота и Жерома, которые привыкли к седлу с малых лет, но лишь ненамного хуже меня. Шарлот без всякого умысла дал мне норовистого коня, и уж точно он не хотел обидеть этим Эмиля. Может, сгодилась бы и кобыла Виржини, но рисковать никто не хотел.

Виржини подошла, и я подставил ей руку. Она секунду помедлила, потом вцепилась в меня, дрожа всем телом.

— Что случилось?

— Место какое… жуткое! Ты разве не чувствуешь?

Я чувствовал лишь тепло ее руки. У нас был с собой мушкет, два копья для охоты на кабанов, пара пистолетов… И у каждого — охотничий кинжал. А в седельной сумке Виржини нас ждал обед. Шарлот счел, что еду надо оставить. Он взял мушкет, мы с Жеромом — по копью, а Жером еще и пистолет. Второй пистолет достается Эмилю. Виржини язвительно улыбалась, наблюдая, как мы делим оружие.

— Хочешь, я могу дать Эмилю свое копье…

— Жан-Мари… — засмеялся Шарлот. — Не смей давать ей оружие! Мать тебя не простит.

Виржини в ответ пробормотала, что мать и без того вряд ли когда-нибудь меня простит. Следующие пять минут Жером и Эмиль без конца косились на меня, хотя я и не заключал с ними никакого пари.

— Сюда! — крикнул Шарлот.

Мы принялись продираться сквозь подлесок, прорубая новые тропы и расширяя оленьи. Первым шел Шарлот, последним — Эмиль. Прошли мимо разрушенной землянки углежога: куча давно потухла, поляна заброшена. По краям она уже заросла терновником, а в дверях землянки зеленел папоротник. На кострище белели кости дикой свиньи.

— Браконьеры. — На сей раз Жером не дразнился, а констатировал факт.

Вскоре мы нашли свежий олений след, ведший в глубину леса.

— Слышите?.. — прошептал Эмиль.

Шарлот перестал напевать, и мы прислушались. Справа от нас, из зарослей терновника, донесся хруст веток.

— Дикий кабан, — сказал Жером.

Шарлот взвел курок мушкета, Жером скинул с плеча копье, а Виржини убрала руку с моей, чтобы я тоже мог свободно орудовать копьем.

— Оставайся с Эмилем, — велит Шарлот сестре.

Она пронзает его сердитым взглядом, а Эмиль уже открывает рот, чтобы возразить, но глянув на меня и украдкой покосившись на Виржини, приходит к выводу, что не прочь ее посторожить. Мы с Шарлотом и Жеромом продрались сквозь заросли терновника и попали на поляну. Дюжина углежогов удивленно оглянулись на нас, и один из них быстро перерезал горло оленю, которого они держали за ноги. Олень испустил последний вздох, и они тут же встали, повернувшись к нам лицом. У старика, стоявшего сзади, в руках оказался древний мушкет. Он навел на нас дуло и выстрелил, не говоря ни слова.

Тяжелая пуля попала в Шарлота, тот уронил мушкет и, схватившись за плечо, упал на колени. Жером поднял его мушкет и нажал на курок. Кремень ударил по огниву, и пуля вылетела в небо. Старик засмеялся, и тогда я бросил в него копье. Это был первый и последний раз, когда я убил человека. В тот момент, конечно, я еще не мог это знать. Второй браконьер потянулся за мушкетом и пороховницей убитого старика, и Жером вскинул свое копье. Мы медленно наступали, а углежоги отступали. Из оружия у меня теперь был лишь охотничий кинжал, но копье Жерома и смерть старика сбили их с толку. Лица браконьеров были пусты, как мельничные запруды.