Последний пир - Джонатан Гримвуд (2013)

Наше укрытие качалось и вертелось в бурном потоке и однажды врезалось в труп лесника, который плыл по реке лицом вниз. Мы качались и вертелись вместе с лодкой, то ушибая ноги о камни на мелководье, то из последних сил цепляясь онемевшими руками за скамью. Мы страшно устали, зато были надежно укрыты от чужих глаз. Виржини тогда еще не умела плавать, а на самых мелких участках реки по берегам всюду стояли крестьяне. Между поверхностью воды и нашей крышей места было совсем мало, но на другое укрытие рассчитывать пока не приходилось.

— Холодно, — пробормотала Виржини. — Руки занемели…

— Мои тоже. — Я испугался, что в какой-то момент их сведет судорогой, и Виржини вместе с лодкой унесет дальше по течению. — Надо пристать к берегу.

— И поскорей, — согласилась она, — как можно скорей.

Деревья росли на обоих берегах потока: мы снова были в лесу, который тянулся вдоль реки, огибавшей герцогские владения. Его земли простирались на многие мили, и Виржини, хоть и знала, что деревья на берегах принадлежат ее отцу, понятия не имела, где именно мы находимся. Впрочем, беспокоило меня другое: долго ли нам еще прятаться. Один я бы попытался доплыть почти до самого замка, но с Виржини это было невозможно.

Ее сердце разрывалось между страхом, что Шарлот уже умер — убит либо истек кровью, — и уверенностью в его неиссякаемой жизненной силе, которая позволит им с Жеромом благополучно добраться до дома. А едва они доберутся, сразу же отправят за нами поисковую группу. Если же они еще не добрались — не потому что умерли, а потому, что скрываются от крестьян, — Эмиль-то уж непременно достигнет цели. Я чувствовал, что в последнее ей верится куда меньше, но она снова и снова твердила одно и то же.

— Смотри! — крикнула она.

Впереди показался поворот: река огибала невысокий холм, а берега уже потихоньку становились галечными. Что ж, это место было ничем не хуже и даже намного лучше тех, что мы видели прежде. Я опустил ноги, дна не почувствовал и ушел под воду. Зарывшись пятками в гальку на дне, я сумел ненадолго приостановить лодку и толкнуть ее в сторону берега. Здесь под ногами уже было дно, однако течение пронесло нас еще на сто ярдов вперед.

— Поток слишком бурный, — сказал я, после того как мы несколько минут пытались идти против течения.

— Придется отпустить лодку…

Виржини была права. Увидев на берегу лодку, углежоги поймут, где мы пристали. Если, конечно, они до сих пор нас преследуют.

— Готова?

Мы выплыли из-под лодки, и течение понесло ее дальше, а мы побрели к берегу. Галька шумно гремела под ногами, и я осмотрелся по сторонам. Из леса за нами могли наблюдать. Однако никаких криков или выстрелов не последовало, мы благополучно выбрались на берег и спрятались в кустах.

— Что теперь? — спросила Виржини.

Я обхватил ладонями ее лицо — пальцы так заледенели, что едва ощущали прикосновение к нежным щекам, — и поцеловал в уголок рта. Один раз, осторожно.

— Я скучал. Все лето и два года до этого. Очень скучал.

Огромные глаза удивленно смотрели на меня, темные, как граненый агат, и вдвое ярче. Виржини кивнула и огляделась, решив приберечь этот разговор на потом.

— Надо найти укрытие, — тихо произнесла она.

Виржини была права. Но какое укрытие спасет нас от разъяренных крестьян? Каменный дом, если удастся такой найти? Церковь? Но мы уже видели, как церковь горит синим пламенем. Пещера в горах — если поблизости вообще есть горы?

— Здесь и укроемся, — сказал я. — Под деревьями.

— А ночью?

День еще только начинался, но ночь, конечно, рано или поздно наступит.

— Можем спать на деревьях.

— На разных деревьях?

— Как пожелаешь. Вместе безопасней.

Снова кивок — будто Виржини приберегала мои слова на потом. Может, так и было, потому что она вновь огляделась по сторонам и наконец кивнула.

— Останемся тут. И будем спать как звери, на деревьях.