Стокгольм delete - Йенс Лапидус (2015)

Ему лет семь, самое большее восемь. Значит, Тедди чуть больше двадцати, он пришел взять его из продленки. Идет дождь. Подарок от Тедди: билеты на футбол. У «Ассирийцев» все шансы попасть в высшую лигу. Отборочный матч с «Борстой». Все только и говорили об этом матче. Даже фрекен в школе.

Приятели кружили вокруг Тедди – он стоял неподвижно. Ждал, пока Никола оденется. Никто ничего не сказал, но и так было ясно: с Николиным дядей шутки плохи.

Тедди взял его за руку, и они пошли к автобусной остановке. Николин кулачок уместился в огромной ладони Тедди, как мышка в норке.

– Как дела в школе?

– Хорошо.

– Какие уроки были?

– Обычные… уроки как уроки.

Иногда Тедди становился похожим на мать. Или на деда – те же дурацкие вопросы. Нет чтобы рассказать что-то интересное.

– Тедди, а кто самый сильный человек в мире? Ты его видел?

– Конечно! – засмеялся Тедди. – Неужели ты не знаешь? Самый сильный человек в мире – твой дядя.

– Я серьезно.

– Не знаю… но есть один и в самом деле здоровенный парень. Магнус Самуэльссон. Я вчера видел по ящику, он тянул целый поезд… Но все же расскажи – что в школе?

– Все хорошо… маленькая неприятность в продленке.

– Что еще за неприятность?

– Нино и Марван побежали на шоссе, что-то там им было надо… а потом обозлились на меня.

– С чего бы?

– Я рассказал фрекен.

– Настучал?

– Но фрекен же говорила, что это очень опасно – выбегать на шоссе. Можно попасть под машину и все такое.

– То есть ты настучал на своих приятелей?

– Но это же опасно! Разве я неправильно сделал?

Тедди промолчал, но рука его, в которой он сжимал маленький кулачок племянника, заметно напряглась.

Чуть позже: Николин кумир Андреас Хаддад, как обычно, играет как бог. Публика на трибунах в красно-белых шарфах – цвета «АФФ»[77].

– Это мы – А-эф-эф, А-эф-эф – это мы! – поет многоголосый мужской хор.

Никола слышит, как Тедди объясняет соседу:

– Я, конечно, югге[78], но здесь у вас клево – и девушки, и мужики с семьями.

Сосед обнял за плечи.

– Какой ты югге? Ты из Сёдертелье. Ты с нами, мы с тобой. Все, считай, мы уже в гостиной[79].

И Никола, и Тедди кричат вместе со всеми:

– Это мы – суриойе! Мы – сирийцы!

В перерыве пошли купить сосиски.

– Знаешь, Нико, у меня из головы не выходит твоя история. Насчет того, что опасно выбегать на шоссе. Ты был прав, что сказал фрекен. Но и неправ.

– Как это?

– Повторяю: ты поступил правильно, когда пошел к фрекен. Ты боялся за своих друзей. Но это было неправильно.

– Как может быть: правильно и в то же время неправильно?

– Не знаю. Но это так. Потому что есть принцип – не закладывать друзей. Ты знаешь, что такое принцип?

– Нет.

– Закон. Табу. Правило, которое нельзя нарушать: никогда не стучать.

Симон Мюррей уже не улыбался. В комнате пахло сырым цементом.

Сука-Симон ждал ответа на свое предложение.

Тасдемир – враг. Он подстроил весь этот налет, нанял этих психов в масках с автоматами, чуть не снес череп Исаку. Забрал бабки. Прострелил ногу своему же.

И все же…

– Никола, – мягко сказал Симон. – Я понимаю, что тебе нелегко. Но давай скажем так: думаю, ты уже и сам понял, что надо брать другой курс. Заняться чем-то порядочным.

– О чем ты?

– О сирийцах. После этих массовых судов многие сидят. А новые шакалы только и ждут, чтобы перегрызть горло старым паханам. Исак уже не король.

– И что?

– Что-что… все просто. Я помогаю тебе выйти из тупика. А ты помогаешь мне.

Никола опять подумал о Тедди. Чем он занимается сейчас? Вся эта темная история год назад, еще до Спиллерсбуды. Эта девушка-адвокат, с которой Тедди работал.

– Симон, тебе стоит поторопиться домой.

– Ты о чем?

– Боюсь, Исак как раз в эту минуту трахает твою жену.

– Ты охренел?