История твоей жизни (сборник) - Тед Чан (2002)

Внезапно я вспомнила, что однокоренным словом с «перформативным» было «перформанс», которым можно описать ощущение от разговора, когда заранее знаешь, что будет сказано: это было похоже на представление.

– Но это повысит вероятность того, что они дадут нам то, о чем мы попросили? – поинтересовался полковник Вебер. Он в глаза не видел сценарий, однако его ответы в точности совпадали с нужными репликами.

– Понятия не имею, – сказала я. – Сомневаюсь, с учетом того, что это не их традиция.

– Если мы вручим подарок первыми, повлияет ли ценность нашего подарка на их подарок?

Он импровизировал, в то время как я долго готовилась к этому неповторимому шоу.

– Нет, – сказала я. – Насколько мы понимаем, ценность предметов обмена не имеет значения.

– Если бы только мои родственники считали так же, – криво усмехнулся Гэри.

Я смотрела, как полковник Вебер поворачивается к нему.

– Вы обнаружили что-то новое в ходе обсуждения физики? – спросил он, точно угадав момент.

– Если вы имеете в виду новую для человечества информацию, то нет, – ответил Гэри. – Гептаподы придерживаются установившегося порядка. Если мы показываем им что-то, они показывают нам свою формулировку, но не предлагают что-то свое и не отвечают на наши вопросы о том, что им известно.

Высказывание, бывшее спонтанным и непринужденным в контексте человеческой беседы, превратилось в ритуальный ответ в свете гептапода B.

Вебер нахмурился.

– Ну хорошо, посмотрим, что на это скажет Госдепартамент. Возможно, нам удастся организовать некую церемонию обмена дарами.

Подобно физическим событиям с их причинной и телеологической интерпретациями, каждое лингвистическое событие тоже имеет две интерпретации: передача информации и выполнение плана.

– Думаю, это хорошая идея, полковник, – сказала я.

Двусмысленность, которой почти никто не заметил. Семейная шутка. Не просите объяснять.

Я делаю успехи в гептаподе B, но знаю, что в действительности воспринимаю реальность не как гептапод. Мое сознание предназначено для человеческих, последовательных языков, и никакое погружение в инопланетный язык не сможет полностью изменить его. Я вижу мир как гибрид человека и гептапода.

Прежде чем я научилась думать на гептаподе B, мои воспоминания копились подобно столбику сигаретного пепла, отходы бесконечно слабого огонька моего сознания, отмечавшего последовательное настоящее. Когда я выучила гептапод B, новые воспоминания начали укладываться, словно огромные блоки, каждый из которых по продолжительности соответствовал годам, и хотя эти блоки ложились не по порядку и не последовательно, вскоре они составили пять десятилетий. На протяжении этого периода я буду знать гептапод B достаточно хорошо, чтобы думать на нем, начиная с бесед с Трескуном и Фыркуном и заканчивая моей смертью.

Обычно гептапод B влияет только на мою память: мое сознание плетется так же, как и прежде, мерцающий огонек едва теплится, и различие лишь в том, что пепельный столбик воспоминаний тянется как назад, так и вперед: настоящего горения не происходит. Но иногда гептапод B захватывает меня целиком, и я одновременно переживаю прошлое и будущее; мое сознание становится полувековым углем, тлеющим вне времени. В моменты таких озарений я воспринимаю эти полвека как одновременность. Этот период охватывает остаток моей жизни – и всю твою.

Я написала семаграммы для «процесс создать-конечную-точку включая-нас», имея в виду: «давайте приступим». Фыркун ответил утвердительно, и демонстрация началась. На втором экране, который установили гептаподы, появилась серия изображений, состоявших из уравнений и семаграмм; один из наших видеоэкранов тоже начал показывать изображения.