История твоей жизни (сборник) - Тед Чан (2002)

– Вот видишь, не зря мы сюда зашли.

– Да, не зря.

Мы встали в очередь, чтобы оплатить покупки.

Задумайтесь над фразой: «Кролик готов к еде». Интерпретируйте «кролика» как объект, который едят, и предложение станет объявлением, что скоро будет подан обед. Интерпретируйте «кролика» как объект, который ест, и это будет намек вроде того, что может произнести маленькая девочка, прося мать открыть пакетик кроличьей еды. Два очень разных высказывания, вероятно, взаимоисключающих в пределах одного конкретного дома. Тем не менее каждая интерпретация является верной, и определить смысл предложения может только контекст.

Представьте, как свет касается воды под одним углом и проходит сквозь нее под другим. Объясните это тем, что разница в показателях преломления заставила свет изменить направление, – и увидите мир так, как видят люди. Объясните это тем, что свет минимизировал время, необходимое чтобы достичь цели, – и увидите мир так, как видят гептаподы. Две очень разные интерпретации.

Физическая вселенная была языком с полностью двусмысленной грамматикой. Каждое физическое явление представляло собой реплику, которую можно понять двумя совершенно разными способами, причинным и телеологическим; оба были верны, и ни один нельзя было отбросить, сколько ни обращайся к контексту.

Когда предки людей и гептаподов впервые обрели искру сознания, они видели одинаковый физический мир, но по-разному интерпретировали свои ощущения; сложившиеся мировоззрения стали результатом этого различия. У людей развилось последовательное восприятие, у гептаподов – одновременное. Мы переживали события по очереди и понимали их взаимосвязь как причины и следствия. Они переживали все события одновременно и понимали лежащую в их основе цель. Цель минимизирования или максимизирования.

Мне вновь и вновь снится сон о твоей смерти. В нем я карабкаюсь на скалы – я, можешь себе представить? – а ты, трехлетняя, сидишь в подобии рюкзака за моей спиной. Мы всего в нескольких футах под уступом, на котором сможем отдохнуть, но ты не хочешь ждать, пока я заберусь на него. Ты начинаешь выбираться из рюкзака. Я приказываю тебе прекратить, но, конечно, ты меня не слушаешь. Я чувствую, как твой вес смещается с одной стороны рюкзака на другую, когда ты вылезаешь; затем чувствую твою левую ногу на плече, затем правую. Я кричу на тебя, но не могу высвободить руку, чтобы тебя схватить. Я вижу волнистый рисунок на подошвах твоих кроссовок, когда ты карабкаешься вверх, а потом вижу, как под ними смещается камень. Ты скользишь прямо мимо меня, а я не могу пошевелиться. Опускаю глаза и вижу, как ты исчезаешь далеко внизу.

Потом внезапно я оказываюсь в морге. Санитар откидывает простыню с твоего лица, и я вижу, что тебе двадцать пять.

– Ты в порядке?

Я сидела в постели; Гэри проснулся от моих движений.

– Да. Просто испугалась. Секунду не могла понять, где нахожусь.

– В следующий раз можем остаться у тебя, – сонно предложил он.

Я поцеловала его.

– Не волнуйся, здесь хорошо.

Мы свернулись клубком, моя спина у его груди, и снова заснули.

Когда тебе будет три, и мы будем взбираться по крутой винтовой лестнице, я буду особенно крепко держать тебя за руку. Ты выдернешь руку.

– Я могу сама, – скажешь ты и отодвинешься от меня, чтобы это доказать, а я вспомню тот сон.

В твоем детстве эта сцена повторится бессчетное число раз. Я почти верю, что благодаря твоей противоречивой натуре именно мои попытки защитить тебя приведут к тому, что ты полюбишь скалолазание: сначала «джунгли» на детской площадке, потом деревья в зеленой полосе вокруг нашего района, скалодромы в альпинистском клубе и, наконец, скалы в национальных парках.