Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Гроссман, много разговаривавший с защитниками Сталинграда, не считал, что жестокость происходящего ввергла их в полное безразличие. «Русский человек очень тяжело трудится и нелегко живет, но в душе своей он не имеет ощущения неизбежности этого тяжелого труда и нелегкой жизни, – писал он. – На войне я наблюдал лишь два чувства по отношению к совершающемуся: либо необычайный оптимизм, либо полную, беспросветную мрачность… Никто не живет мыслью, что война надолго, что лишь тяжкий труд на войне, беспрерывный из месяца в месяц, приведет к победе, и даже те, кто говорит об этом таким образом, и те не верят этому».[397] Правда заключалась в том, что в такой ужасной битве только и можно было думать, как прожить сегодняшний день. Дожить бы до конца боя, а потом протянуть еще несколько часов…

Солдатам и офицерам помогало держаться понимание цели их действий, а также пусть скудное, но более или менее регулярное питание. У мирных жителей, оставшихся в городе, не было ничего. Как десятки тысяч сталинградцев, в том числе дети, жили в развалинах в течение пяти месяцев ожесточенных боев, остается самой поразительной загадкой всей великой битвы на Волге.

Советские источники утверждают, что в период с 24 августа – дня, когда начались массированные авианалеты на город и его жителям наконец разрешили перебираться за Волгу, – и до 10 сентября на левый берег были переправлены около 300 000 человек. Эта цифра не может соответствовать общему числу тех, кто был в городе, куда приехало множество беженцев. Более того, до недавнего времени никто ни слова не сказал о том, что свыше 50 000 мирных жителей застряли на правом берегу – сотрудники НКВД не подпускали их к переправам.

Последняя официальная эвакуация проходила беспорядочно и закончилась трагически. Собралась огромная толпа, состоявшая в основном из семей, которым до самого последнего момента не разрешалось покинуть город, часто без каких-либо причин. Перегруженный пароход осел в воду, и посадку пришлось прекратить. Оставшиеся на пристани с тоской провожали взглядами отчаливший пароход, но всего в 50 метрах от причала в него попала бомба.[398] Пароход, объятый пламенем, затонул у них на глазах.

Многие мирные жители Сталинграда, оказавшись после стремительного наступления 6-й армии позади немецких позиций, не смогли даже добраться до берега реки. 2 сентября Гитлер приказал очистить город от гражданского населения, однако люди и сами спешили его покинуть. Уже через несколько дней большая колонна беженцев направилась на запад, в глубь оккупированной территории. Люди катили на тележках, несли в чемоданах и корзинах свои немногочисленные уцелевшие пожитки. Они попали под артиллерийский обстрел. Немецкий корреспондент видел, как за несколько минут колонна превратилась в кровавое месиво. Чья-то оторванная рука повисла высоко над землей на телеграфных проводах… Впрочем, у тех, кто покидал город, не было почти никаких надежд найти себе пропитание. Интендантская служба 6-й армии уже все реквизировала для собственных нужд. Скот, зерно и все съестные припасы отобрали даже у казаков, среди которых было много бывших участников Белого движения. Совсем недавно они встречали немцев хлебом-солью, как освободителей…

Вид обреченно бредущих из города людей вызывал странные и противоречивые мысли даже у самих немцев. Вот как писал об этом один из офицеров 293-й пехотной дивизии: «Сегодня я видел много беженцев, идущих из Сталинграда. На долю этих несчастных выпали ужасные страдания. Дети, женщины, старики – такие, как наш дедушка – лежат у дороги, в лохмотьях, не имея защиты от холода. Хотя они наши враги, это зрелище меня потрясло. Мы должны благодарить фюрера и Бога за то, что наша страна избавлена от подобных ужасов. На войне я видел много страданий, но то, что происходит в России, в первую очередь в Сталинграде, просто неописуемо. Вы меня не поймете – это нужно видеть своими глазами».[399]