Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Тысячам женщин и детей, не сумевшим выбраться из города, оставалось одно – попытаться укрыться в подвалах разрушенных зданий, подземных коммуникациях и пещерах, вырытых на склонах берегов Волги. Есть данные, что были даже такие, кто прятался в воронках на Мамаевом кургане во время самых жестоких боев. Конечно, многие из них погибли. Приехав первый раз в Сталинград с группой военных корреспондентов, Константин Симонов был потрясен. «Мы ехали по мосту через один из оврагов, пересекающих город. Я никогда не забуду зрелища, которое предстало перед моими глазами: овраг, слева и справа от нас весь изрытый пещерами, кишел жизнью как муравейник. Входы в пещеры были закрыты обугленными досками и тряпьем. Женщины собирали и использовали все, что могло пригодиться».[400]

Симонов много писал о страданиях всех, кто находился в Сталинграде, – военных и гражданских. Вот как он впоследствии говорил о том, что видел, не пытаясь ничего приукрасить – жалость не могла помочь борьбе, которая велась не на жизнь, а на смерть. «Вот труп утонувшей женщины, который прибило к волжскому берегу… Ее скрюченные пальцы судорожно сжимали обугленное бревно, лицо было искажено: женщине пришлось претерпеть невыносимые муки, прежде чем смерть принесла избавление. Это сделали немцы, сделали прямо у нас на глазах. И пусть они не просят пощады у тех, кто был свидетелем этого. После Сталинграда пощады мы им не дадим».[401]

Первоочередной, но не единственной заботой мирных жителей было найти безопасное убежище. Ее как-то решали, а вот добыть пищу и воду было очень трудно. Как только наступало затишье, женщины и дети выбирались из подвалов, пещер и ям в земле, спеша срезать куски мяса с убитых лошадей, прежде чем их до костей обглодают бродячие собаки и крысы. Главными добытчиками, как это ни странно звучит, стали дети. Немецким снайперам было труднее попасть в их маленькие проворные фигурки. По ночам дети крадучись шли к сильно обгоревшему элеватору около Царицы, которым наконец овладели немцы. Они наполняли мешки и сумки обугленным зерном и спешили уползти прочь, однако часовые, охранявшие элеватор, стреляли метко. Тех, кто пытался украсть что-то у немецких солдат, расстреливали на месте, как в самом Сталинграде, так и в тылу.

Солдаты вермахта научились использовать детей Сталинграда в своих целях. Сами немцы не любили ходить к Волге за водой – боялись сидящих в засаде снайперов противника. Пообещав русским мальчишкам и девчонкам кусок хлеба, немцы отправляли их на берег наполнить фляги и принести их обратно. Немецкие войска использовали мирных жителей в качестве живого щита не в первый раз. Такую беспощадность они проявили еще в 1941 году, в начале блокады Ленинграда. В Москве отреагировали мгновенно: солдаты Красной армии должны уничтожать всех пособников оккупантов, даже если их принудили сотрудничать силой. И вот теперь это указание действовало в Сталинграде. Из штаба 37-й гвардейской стрелковой дивизии докладывали: «Противник заставляет гражданское население выносить с поля боя убитых немецких солдат и офицеров. Нашим бойцам пришлось открывать огонь».[402]

Иногда сталинградским сиротам везло. Они прибивались к полкам Красной армии, чаще к штабам. Дети становились разведчиками или посыльными, а самые маленькие – 4–5-летние – просто воспитанниками, любимцами солдат.