Сталинград - Энтони Бивор (1998)

В союзных войсках повсеместно царил хаос. Их передовые позиции нередко попадали под огонь собственной артиллерии и авиации. «Да хранит нас Бог, и пусть этот бой будет коротким, – написал капрал Балош. – Нас все бомбят и обстреливают…»[414] Меньше чем через неделю он молил: «О Господи, останови эту ужасную войну! Если она продлится долго, у многих из нас не выдержат нервы… Суждено ли нам еще когда-нибудь провести приятный воскресный день дома?..» Боевой дух упал так сильно, что командование венгерской армии запретило солдатам писать домой из опасения, что письма с фронта негативно скажутся на настроениях их соотечественников в тылу. Перед очередной атакой солдатам, чтобы хоть как-то подбодрить их, давали шоколад, консервы, сало и сахар, но это приводило только к расстройствам желудка, потому что они давно отвыкли от подобной еды.

«У русских отличные стрелки, – писал Балош 15 сентября. – Господи, сделай так, чтобы я не попал им на мушку! Нам противостоят лучшие части Красной армии – сибирские дивизии под командованием Тимошенко [в этом капрал ошибся]. Мы мерзнем, хотя зима еще не началась. Что будет, когда наступят холода, если мы к тому времени останемся здесь? Святая Дева Мария, помоги нам вернуться домой!»[415] Запись следующего дня, новые воззвания к Господу и Пресвятой Деве оказались последними. Капрал погиб на берегу Дона. Дневник, найденный на его теле, перевели на русский язык в штабе Юго-Западного фронта и отправили в Москву.

Итальянская 8-я армия, державшая оборону по берегу Дона между венграми и 3-й румынской армией, также доставляла немецкому командованию много забот. Проблемы начались еще в конце августа. Ставка фюрера была вынуждена согласиться с тем, что для усиления боеспособности итальянцев им придется придать 29-й армейский корпус. В штабе офицеры получили следующие рекомендации: «Вы должны вести себя с союзниками вежливо. Нам необходимо достигнуть политического и психологического понимания… Климат Италии и образ жизни ее населения делают итальянских солдат непохожими на немецких. Итальянцы быстро устают, и при этом они более эмоциональны. Вы не должны быть высокомерными по отношению к нашим итальянским союзникам. Они бесстрашно помогают нам в суровых и непривычных условиях. Не оскорбляйте их и старайтесь избегать конфликтов».[416] Однако все эти попытки быть снисходительными и доброжелательными уже не смогли изменить настроения итальянцев, решительно не желавших воевать. Один сержант-итальянец на вопрос советского следователя, почему его батальон сдался в плен, не сделав ни единого выстрела, ответил: «Мы не стреляли потому, что решили – сопротивление будет бесполезно».[417]

Чтобы продемонстрировать, как крепка межнациональная солидарность, командование 6-й армии даже включило в состав австрийской 100-й егерской дивизии 369-й хорватский полк. 24 сентября на фронт прилетел Анте Павелич – основатель и лидер фашистской организации усташей, диктатор Хорватии. Павелич проинспектировал свои войска и вручил отличившимся медали. Его встречал генерал Паулюс. В почетном карауле стоял наземный персонал люфтваффе.

Со стратегической точки зрения самыми важными для немцев были две румынские армии – они прикрывали оба фланга 6-й армии. При этом румынские части были не только плохо оснащены, но и недоукомплектованы. В Румынии под давлением Гитлера, требовавшего у союзников больше войск, призвали в армию больше 2000 уголовников. Половину из этих насильников, грабителей и убийц направили в 991-й особый штрафной батальон, однако после первого же боя дезертиров оказалось так много, что батальон был расформирован, а оставшихся солдат перевели в 5-ю пехотную дивизию, сражавшуюся на Донском фронте.[418]