Сидящая наискосок от меня девушка, которая раньше слушала чтение подруги, вынула из рюкзака огромный огурец и складной нож. Она передала овощ и нож подруге, которая, продолжая чтение вслух, принялась, не глядя, срезать с огурца длинными полосками кожицу. Ни секунды простоя, ни джоуля потерянной впустую энергии. Эта девушка прекрасно знала, что ей надо, и умела почистить огурец так, чтобы не срезать лишней мякоти. Я смотрела на нее и думала о том, что что-то в ней напоминает мне мою собственную историю. Когда-то и я была такой же уверенной, как она.

В Бостоне, свесившись из окна своей квартиры и лежа животом на батарее отопления, я смотрела на крыши домов. Окружавшие меня здания были мне знакомы. Мне были знакомы их углы, корпуса и переходы между зданиями. Эти дома были связаны со мной и людьми, которые были мне близки в прошлом или оставались в моей жизни по настоящий момент. Перед моими глазами было созвездие моего собственного существования. Я всегда помнила, где проходят границы знакомых мне районов. Тогда я не понимала, но сейчас осознала, какое большое значение все это имело. Каждый раз, произнося имя друга или подруги, улицы или района города, я говорила: Это мое, это мое, это мое. Теперь я была всего лишь одинокой точкой в пространстве и видела настолько далеко, насколько позволяло зрение: поле с левой стороны поезда, рощицу деревьев с правой и двух девушек, сидящих наискосок от меня.

Слушающая чтение девушка наклонилась и достала из рюкзака пакетик с сухими приправами и пачку галет. Девушка, которая читала вслух роман, бросила, наконец, свое занятие и нарезала огурец тоненькими ломтиками на салфетку, расстеленную на сиденье между собой и подругой. Потом каждая из них молча и сконцентрированно взяла по кусочку огурца, положила его на галету и посыпала его сверху секретной приправой. Этот рецепт, как мне казалось, они переняли у своих матерей. Закончив есть, они посмотрели на меня, я смущенно отвела глаза и посмотрела в окно. Кто-то здесь меня знает, – хотелось мне закричать.

Конец июня. Просто не верится в то, что это было всего три месяца назад. Я смотрела из окна в квартире своей сестры. Мир оттуда казался игрушечным: кроны деревьев, лежащие на зеленой траве тела, за всем этим наполовину скрытая из вида река Чарльз. Все было организованно, все было логично, и со всем этим вполне можно было жить. Я хотела бы быть ребенком, наблюдающим эти лакуны или очаги жизни. Я хотела бы быть ребенком, который наслаждается весной, радуется тому, что световой день становится длиннее, и ожидающим наступления лета. Я уже и не знала, чем объяснить то, что постоянно чувствовала себя несчастной: потерей, работой или стрессом. Объяснить все то, что случилось с Джулианом, было просто. «Оставь меня в покое», – вот что много раз повторяла я ему. До тех пор, пока он не оставил.

С квартирой Кейт у меня не было связано никаких плохих воспоминаний, это была территория, не затронутая войной и депрессией. В ее гостиной с белым диваном, белыми стенами и видом из окна на игрушечный мир внизу можно было бы подумать, что ничего страшного со мной и не произошло. Но на самом деле то, что случилось, отрицать было бессмысленно. Все это было очень реально.

– Отсюда зимой видно реку, – сказала сестра и встала рядом со мной.

– Я потеряла работу.

– Я знаю, – тихо ответила она.

– Я опозорила все правление музея. Это единственная причина. Иначе бы никто вообще не обратил на это внимания, – сказала я. Я не стала говорить Кейт обо всем остальном. Она бы не поняла.