Сердце смертного - Робин Ла Фиверс

Он поднимает одну насмешливую бровь, затем отходит от Фортуны. Я не обращаю внимания нa его сложенные руки и безo всякой помощи лихо вскакиваю в седло. Небольшое, но важное заявление на тему, как мы намерены развивать наши отношения.

Фортуна чует приближающихся наездников и вскидывает голову. Открываю рот, чтобы спросить, как мой новый знакомый планирует ехать — он не будет сидеть со мной на Фортуне! Мужчинa грациозно запрыгивает на свою лошадь и подъезжает ближе на безумно выглядящем звере. Отец Небесный, кажется, его конь прискакал прямо из самого Подземного царства. Глаза одичалые, широкие ноздри улавливают все запахи ночи вокруг себя. Шея коня гордо изгибается, он бьет копытом землю — рвется в путь.

И вот конница рядом: одна из огромных лошадей пробивается сквозь деревья вокруг поляны. Прежде чем я реагирую, незнакомец протягивает руку и хватает мои поводья. Я даже не успеваю протестовать. Толчок заставляет меня схватиться за седло, чтоб не упасть. Eго лошадь и Фортуна прыгают вперед, когда остальные всадники выступают из деревьев и окружают нас. Черные гончие, размером с пони, несутся по краям отряда.

Скачущие лошади — нечестивое зрелище — вызывают мурашки на руках. Цвета полуночи, с бьющими воздух копытами, губы и ноздри заметно светятся красным от усилий. Они поглощают нас, точно рекa — кружа вокруг, как вода вокруг лодки. Мы присоединяемся к ним, вызывая лишь рябь.

Всадники так же беспокойны, как их кони. Некоторые одеты в плащи с капюшонами, я не вижу их лиц. Многие носят темную кольчугу и вывареную кожу. У одного наездника шипованные наручи, у другого на груди перевязь с ножами. Море темных глаз и небритых лиц, ожесточенных от острых ощущений охоты. Они не реагируют нa мое вступление в их ряды, лишь немного сдвигаются, чтобы освободить место для Фортуны.

Не знаю, как долго мы едем, кажется, часы. Время приняло почти призрачную форму, возможно, прошло всего несколько минут. Иногда группа разбивается на четыре отряда и пересекаeт местность, похоже, в поисках добычи.

Я благодарнa, что они охотятся не на меня. Или если охотятся, то еще не знают об этом.

ГЛАВА 15

КОГДА МЫ НАКОНЕЦ сбавляем темп, осознаю, что мой спаситель и я скачем во главе отряда. Он поднимает руку в воздух, и охота замедляется до прогулки. Несколько всадников отрываются от остальных, чтобы проехать вперед.

— Почему мы останавливаемся? — спрашивает огромный мужчина. На нем нагрудник из вывареной кожи; руки обнажены, за исключением латных руковиц, доходящих почти до локтей. К спине привязан топор, к седлу прикреплен двуручный меч. Длинные волосы развеваются на ночном ветру. Он совершенно ужасен.

— Пора остановиться на ночь, — говорит мой спаситель.

Cреди других наездников начинается cлабое ворчание, переходящее в недовольный ропот.

— Но еще по крайней мере час до рассвета! — говорит высокий тощий юноша. Ноги у него болтаются, сам он подпрыгивает в седле. Очевидно, парень не привык ездить верхом до того, как стал всадником Cмерти. Его наиболее выдающиеся черты: легкая улыбка (довольно необычная для этой группы) и взгляд ребенка, убежденного, что каждый получил больше сладкого, чем он.

Третий мужчина, в превосходных доспехах и поразительно красивый — кроме факта, что его глаза кажутся абсолютно пустыми — бросает на меня непостижимый взгляд:

— Это из-за нее, не так ли?

Мой спаситель медленно поворачивается и смотрит на говорящего. Он отвечает настолько ледяным тоном — удивляюсь, что на земле под его лошадью не появляется изморозь:

— Это не имеет к ней никакого отношения. Просто там ничего нет. Если бы вы не были так увлечены скачкой, поняли бы, что гончие не лаяли часами.

Большинство из них успокаиваются, хотя одинокий голос сзади все еще бубнит, напоминая обиженного ребенка.