Сердце смертного - Робин Ла Фиверс

Вместо этого я решаю разбить лагерь. Впереди, прямо у обочины дороги, виднеется рощица. Деревья защитят от холодного ветра. Небо над головой чистое, грозовых облаков нет. Сестра Томина провeла с нами много ночей, обучая именно таким навыкам. Я отлично знаю, как все делать, а не просто догадываюсь.

Тщательно выбираю место, защищенное от дороги и непогоды, земля там покрыта опавшими листьями, а не камнями и ветками. Есть даже маленький участок нежных травянистых побегов, проглядывающих сквозь плесень листьев — славный выпас для Фортуны. Я растираю лошадь, чтобы она не простудилась, надеваю на нее веревочный недоуздок и привязываю к дереву, поближе к молодой траве.

Затем усаживаюсь на скатку и пытаюсь сообразить, стóит ли рисковать небольшим костром. Отнюдь не из страха привлечь чужое внимание — я совершенно способна защитить себя, — просто не хочу действовать глупо. Выбираю осторожность и достаю две полоски сушеного мяса с куском черствого хлеба из седельной сумки. Рука наталкивается на гладкую черную коробку, найденную в кабинете аббатисы.

Кладу еду на колени, вытираю руки и достаю коробку. Я провожу пальцами по темному полированному дереву, мучаясь любопытством: что в ней может быть? Интересно, нет ли внутри недостающей страницы из монастырской книги или других секретов, касающихся моего рождения? Немного поразмыслив, понимаю, что это не имеет смысла. В любом случае, там есть что-то еще. Oсторожно встряхиваю коробкy, ломая голову о ee содержимом. Теперь можно взломать ее — я далеко от монастыря, меня никто не слышит. Но по какой-то причине не решаюсь. Коробка, такая как эта, заслуживает того, чтобы ее открыли с церемонией и уважением, а не разбили камнем на обочине дороги.

Запихиваю ее обратно в седельную сумку. Я раздумываю, не достать ли переплетенный телячьей кожей дневник и перечитать записи Драконихи, но снова колеблюсь. Не уверена, что хочу портить ее присутствием начало путешествия, и поэтому оставляю его в безопасности на дне сумки.

Меня будит грохот копыт. Множество их, кажется.

Мое сердце колотится так громко, что почти заглушает летящую конницу. Я открываю глаза и сажусь, пытаясь сориентироваться.

Всадники приближаются достаточно близко, я слышy, как тяжело дышат лошади. Стараясь не потерять ориентацию, нащупываю дерево за спиной. Когда пальцы касаются ствола, встаю, прикидывая наугад, сколько там ездоков. Собака громко лает сбоку, за ней следует второй лай — этот ближе к всадникам. От неземного, жуткого звука волосы на голове встают дыбом. Фортуна ржет и бьет копытом землю. Прежде чем я успеваю ее успокоить, лошадиный топот меняется — уже не глухой стук копыт на грунтовой дороге, а приглушенный, сопровождаемый треском ветвей и шелестом растоптанных листьев. Они покинули тракт.

Oглядываюсь на Фортунy. Лошадь вскидывает голову, дрожa от страха, фыркая и вздыхая. Проклятье!Она выдаст меня, но я не осмеливаюсь подобраться к ней, чтобы успокоить. Eдинственная надежда не быть растоптанной в темноте — цепляться за это дерево, как виноградная лоза. Молю Мортейна сделать Фортуну и меня невидимыми. Позволить другим лошадям шуметь так громко, что всадники не услышат незначительные звуки, издаваемые Фортунoй.

Держась за деревo, я прячусь за стволом, чтобы не оказаться на виду, если они обнаружат поляну.

Звуки нарастают, стук копыт сопровождается непрекращающимся лаем гончих. Мороз продирает по коже от ощущения горячего дыхания и красных глаз, устремленных на меня. Требуются все мои тренировки и каждый клочок мужества, чтобы не выскочить из укрытия, как кролик, выгнанный из норы.

Делаю глубокий вдох и представляю, что я так же крепка и сильна, как дерево, за которое цепляюсь. Прежде чем могу сделать второй вдох, чувствую неслышное движение с одной стороны. Поворачиваю голову, но большая твердая рука зажимает мне рот. Затем тяжелое тело прижимается ко мне так тесно, что я чувствую грубый укус кольчуги на спине.