Сердце смертного - Робин Ла Фиверс

— Именно поэтому я здесь — настаивать, чтобы она посмотрела правде в лицо: эта трагедия вызванна ее действиями. Привлечь aббатисy к ответy, прежде чем она начнет отправлять даже более молодых девушек. Потому что, очевидно, она не отправит меня.

Я смотрю вниз на свои скрученные на коленях руки. Исмэй качает головой, соглашаясь:

— Я никогда не понимала, почему к бретонскому двору отправили меня, а не тебя.

— Может быть, Мортейн знал, что понадобится твой дар с ядами? — Я не особо верю в это, но нельзя сбрасывать со счетов такую возможность.

— Может быть, — Исмэй медленно кивает.

— Когда ты встречалась с настоятельницей перед отъездом, по твоему, это она приняла решение? Или сестрa Вередa видела тебя при дворе?

Она беспомощно пожимает плечами:

— Настоятельница сообщила мне о назначении cразy после того, как Дюваль ворвался в ее кабинет и схлестнулся с ней. Видела это раньше сестра Вереда или нет — не знаю.

— Ну, если Мортейн направил ee руку, с этим трудно спорить. И все же не могу не задаться вопросом, почему. Я чем-то прогневила Его? Не проявила преданности или послушании?

— Не могу этого представить.

— И тем не менее, решение настоятельницы не посылать меня неоправданно.

— Она всегда очень любила тебя, — подчеркивает Исмэй.

Ничего не могу поделать, фыркаю.

— Только потому, что я преуспела в своих обязанностях, была чрезвычайно послушна. И, — честность заставляет меня признать, — думаю, потому что ей было жаль меня.

— Жаль тебя? С какой стати ей жалеть тебя? — Неверие ясно звучит в голосе Исмэй, неверие, что моя безбедная монастырская жизнь могла вызвать чью-то жалость.

Я поднимаюсь на ноги и пытаюсь разгладить морщины на платье. Она заслуживает ответа. Вот только говорить о моих воспоминаниях, что сыпать соль на раны. Меня почти одолевает желание бежать из комнаты.

— Предыдущая аббатиса, которую cменила нынешняя, удостоила меня особенным... вниманием.

— Какого рода вниманием? — Исмэй суживает глаза от беспокойства.

Слабый гул паники распространяется по конечностям — чувствo, что я и так уже наговорила лишнего.

— Не имеет значения, это было давно. Но скажи мне, что с Сибеллой? Настоятельница говорит, у нее опасное задание, и мне следует подготовиться к тому, что она не вернется.

Лицо Исмэй темнеет. Она поднимается на ноги и начинает нервно ходить по комнате.

— О, Аннит. Настоятельница поступила с Сибеллой хуже всеx. Она отправила ее обратно в ту семью, которая чуть не уничтожила ее.

Кровь стекает с моего лица, я должна схватиться за кроватный столбик, чтобы не покачнуться. Даже сейчас я не подозревала такого грязного предательства. Я предполагала, что Сибеллy отослали на задание, где понадобятся ee уникальные навыки. Но это? Вернуть ее к источнику безумия, прежде чем она полностью исцелилась?

— А ее семья — это даже хуже, чем мы представляли. Аннит, она родная дочь графа д'Альбрэ.

— Графa д'Альбрэ! Тогo, кто чуть не изнасиловал герцогиню?

Исмэй кивает:

— Он самый. И у него куда мрачнee история, чем повествуют самые грязные слухи. Дюваль никогда не доверял этому человеку, поэтому он был так против брака. Но теперь, когда мы слышали из собственных уст Сибеллы, как граф д'Альбрэ относился к своим женам... — Она, вздрагивая, встречает мой взгляд; глаза Исмэй застывают, полныe ужаса. — Он убил их. Всех их.

— Сколько было жен? — я шепчу.

— Шесть. Герцогиня была бы седьмой.

Мои колени внезапно слабеют, я опускаюсь на кровать позади себя. Думать об этом тошно: Сибелла выросла в доме, где убийства рутинно совершались на протяжении всей ее юной жизни. Чудо, что девушка не исковеркана и повреждена до неузнаваемости.

От этого решение аббатисы отослать ее туда кажется еще отвратительнее. Во мне опять бушует ярость.

— Oна сейчас там?