Королева - Салли Беделл Смит (2013)

Он был ей вместо несуществующего брата. Королева знала, что может доверить ему самые сокровенные переживания, не опасаясь огласки. Кузина Планкета, леди Аннабель Голдсмит, называла его “великим защитником” (13). Если королева казалась ему уставшей, он спрашивал: “Мэм, мне сворачивать мероприятие или кого-нибудь другого попросить?” (14) – не заявляя напрямую: “Кажется, вы устали”. Он всегда называл Елизавету II “мэм”, ни на минуту не забывая о субординации.

При этом чувство юмора у него было скорее озорное, однако идеально совпадающее по тональности с Елизаветиным. На протокольных мероприятиях Планкет с притворной торжественностью подмигивал или кивал своим знакомым – иногда за спиной королевы. После мероприятий он развлекал (15) Елизавету II забавными историями – например, о найденной булочке с глазурью, в которой целиком осталась вставная челюсть. Он разряжал атмосферу и создавал комический настрой, танцуя с королевой, когда Филипп не мог присутствовать на вечере, но при этом никогда не переступал границ. Консорт и придворный симпатизировали друг другу, и Филипп радовался (16), что у жены есть такой компетентный советник в вопросах, в которых он сам не сведущ.

Остроумный и не склонный к подобострастию Планкет нашел единомышленника (17) в Мартине Чартерисе, который помогал создать вокруг королевы атмосферу большей открытости. Оба приближенных находились при Елизавете с первых дней ее царствования, и восхищение их крепло вместе с преданностью. У обоих имелись загородные дома, однако в Лондоне оба жили рядом с королевой – Планкет в небольших апартаментах из спальни, ванной и кабинета в Букингемском дворце, а Чартерис – в покоях Монастырского двора при Сент-Джеймсcком дворце.

Несмотря на то что почти двадцать лет Чартерис оставался лишь помощником личного секретаря, без него не обошлось ни одно из ключевых решений, принимавшихся при дворе. Он близко общался с детьми королевы, особенно с Чарльзом, который, по свидетельству Гай Чартерис, чувствовал, что “Мартину можно довериться” (18). Однако в конце 1960-х придворный осознал, что его карьера завершится там же, где и началась. Поскольку Адин был старше всего на три года, после его ухода на пенсию “повышать Мартина до личного секретаря было бы уже поздно” (19), – объясняет вдова Чартериса.

“Что приятно поражает при королевском дворе, – отмечал в начале 1969 года Дэвид Брюс, – это всеобщее восхищение ее величеством. И я считаю его более чем заслуженным <…> Окружающая ее сердечная доброжелательность производит впечатление абсолютно искренней” (20). Королева высоко ценит своих сотрудников, обращается с ними уважительно и очень редко высказывает недовольство.

Помимо штата придворных королева с самого начала окружила себя не менее компетентными фрейлинами, подчиненными строгой иерархии со средневековыми званиями и четко очерченными обязанностями. Попадают во фрейлины почти исключительно представительницы аристократии, во многих случаях состоящие в друзьях королевской семьи, обладающие схожими интересами, врожденной осторожностью и умением ориентироваться в хитросплетениях придворного этикета, общительные и дружелюбные.

Старшей придворной дамой с 1967 года стала Форчун Фицрой, герцогиня Графтонская, смотрительница королевской гардеробной (на самом деле следить за нарядами королевы ей не приходилось). Исторически на эту должность всегда назначали герцогинь, и Форчун приняла эстафету от вдовствующей герцогини Девонширской, ушедшей на пенсию. До этого – с 1953 года – она набиралась опыта на “второй ступени” в должности камер-фрейлины (тоже не имевшей никакого отношения к монаршей “камере”, то есть спальне). Третью ступень иерархической пирамиды занимали просто фрейлины. И на второй, и на третьей ступенях имелись “запасные”, которых вызывали по особым случаям, доводя общее число придворных дам до одиннадцати.