Королева - Салли Беделл Смит (2013)

Несмотря на изначальные сомнения, шестидневный государственный визит все же организовали – с шестого июля с остановкой в Филадельфии. “Четвертое июля было бы чересчур, – заявил представитель британского посольства Дэвид Уокер. – Терпимость тоже имеет границы” (51). В состав королевской свиты вошла близкая подруга Елизаветы II Вирджиния (Джинни) Эрли, сорокатрехлетняя супруга 13-го графа и первая фрейлина-американка. Такая же миниатюрная, как и сама королева, являющая собой, по словам Сесила Битона, “образец жизнерадостности и достоинства” (52), Джинни Эрли получила это назначение в 1973 году. Сперва она хотела отказаться, ссылаясь на американское гражданство и шестерых детей, младшему из которых было всего два года, и предложила королеве “выбрать кого-то более сведущего” (53). Однако Елизавета II настояла. Непритязательная жена пэра замечательно пришлась ко двору и без труда приспособилась к образу жизни, который она наблюдала на приемах и охотничьих уик-эндах в Сандрингеме и Балморале. И все равно фрейлина Сьюзан Хасси не отказывала себе в удовольствии назвать ее “американкой” (54).

Королевская делегация в составе двадцати человек вылетела на Бермуды, где пересела на “Британию” для трехдневного перехода к американским берегам. В первую же ночь яхта попала в девятибалльный шторм (55). Сьюзан Кросланд, уроженка Балтимора и супруга министра иностранных дел Энтони Кросланда, отмечала, что на предобеденный аперитив королева, несмотря на страшную качку, явилась “философски спокойной, даже веселой, в накинутом на одно плечо длинном шифоновом шарфе” (56). Бывший флотский офицер Филипп, однако, был “бледен и угрюм”, почти как в 1951 году, когда его терзала морская болезнь во время перехода через бурную Северную Атлантику. Королева, как тогда, так и в этот раз, единственная сумела противостоять тошноте.

После кофе в салоне, едва королева взялась за ручку раздвижной двери, как корабль подхватило волной. Дверь поехала вбок, и у ее величества вырвалось восторженное “Уууух!” (57). Корабль качнуло в обратную сторону, дверь заскользила снова, и все снова услышали “Ууух!” и только затем “Спокойной ночи!”. На следующее утро за завтраком Елизавета II произнесла: “Никогда не видела за столом столько серых и мрачных лиц. Филиппу тоже нездоровится”, – добавила она с усмешкой.

На пристани королеву встречала пятитысячная толпа – “Британия” швартовалась точно в том же месте, где высадился в 1681 году Уильям Пенн. Под нещадно палящим солнцем делегация перемещалась от одного памятного места к другому в окружении около семидесяти пяти тысяч человек, размахивающих американскими флагами и “Юнион Джеком”. Репортеры никак не ожидали, “что королева будет с такой готовностью заводить толпу” (58).

В национальном парке Независимости Елизавета II подарила городу мемориальный Колокол Двухсотлетия весом в шесть с половиной тонн, изготовленный лондонским колокольным заводом в Уайтчепеле, где в 1752 году отливали исконный Колокол Свободы. “Я обращаюсь к вам как прямой потомок короля Георга III”, – произнесла Елизавета II, отметив далее, что Четвертое июля “следует праздновать не только в Америке, но и в Британии <…> в знак искренней благодарности отцам-основателям <…> преподавшим Британии очень ценный урок. Мы потеряли американские колонии, потому что нам не хватило государственной мудрости “уловить момент и вовремя отпустить то, что не можешь удержать” <…> Мы научились уважать право других на самоуправление. <…> Без этого великого подвига во имя свободы, совершенного в Индепенденс-Холле двести лет назад, империя никогда не превратилась бы в содружество” (59).