Королева - Салли Беделл Смит (2013)

Шери Блэр тоже потеплела в своем отношении к королевской семье, хотя вначале не обошлось без колкостей в адрес принцессы Маргарет и принцессы Анны, которым, как выразилась Анна, “воспитание не позволяло” называть жену премьера просто Шери. “Я без ума от принца Филиппа, – говорит Шери. – Он, как и я, интересуется Интернетом”. Шери вполне вольготно чувствовала себя на барбекю в Балморале, в отличие от супруга, который сперва очень стеснялся, когда “вокруг тебя хлопочет привычный с детства символ страны”. Больше всего Шери поразило (58) во время приезда, как Елизавета II возилась с их двухлетним сыном Лео, терпеливо уча его бросать собакам печенье и ничуть не сердясь, когда он раскидал по комнате целую горсть.Сама Елизавета II, как обычно, не спешила делиться мнением о своем десятом премьер-министре, хотя на вопрос знакомого ответила однажды: “По-моему, он вступил не в ту партию” (59). “Она отметила это мимоходом, – пояснил знакомый, – подтверждая общее впечатление его несоответствия образу типичного лейбориста”. Филипп, как и ожидалось, высказался более открыто, сообщив Джайлзу Брандрету, что он, конечно, модернизатор, но “не какой-нибудь Блэр, чтобы разом все перевернуть с ног на голову” (60).

В марте 2000 года, на фоне растущей неопределенности австралийско-британских отношений, королева отправилась с тринадцатым по счету визитом в Австралию. В ноябре предшествующего года состоялся исторический референдум, на котором решалось будущее монархии. С перевесом в 54% против 45% австралийцы проголосовали за подданство британской королеве, несмотря на отмеченное опросами усиление республиканских настроений. По мнению многих обозревателей, отказ народа от республики был продиктован лишь тем, что в этом случае президента выбирал бы парламент, а не двенадцать миллионов избирателей, то есть референдум отразил скорее недоверие политикам, чем симпатии суверену.

Когда Елизавета II пришла навестить Мартина Чартериса в больнице через месяц после голосования, “первое, о чем они заговорили, – станет ли Австралия республикой” (61), – вспоминает Гай Чартерис. Королева смотрела на ситуацию философски: когда-нибудь Австралия действительно откажется от подданства британскому суверену. В речи, произнесенной 20 марта 2000 года в сиднейском Оперном театре, она призналась, что “считала себя своей в этой суровой, но открытой и предприимчивой стране” (62), с тех пор как “ступила на ее землю” в феврале 1954 года. Однако “будущее монархии в Австралии зависит лишь от вас, от австралийского народа, и только вы вправе решать его – демократическим, конституционным путем”, – продолжила королева. Она поклялась, что ее “глубокое уважение и любовь к Австралии” останутся неизменными, “как бы ни сложилась дальнейшая судьба страны”.

Самочувствие сестры и матери по-прежнему внушало Елизавете II тревогу, особенно во время двухнедельной отлучки в далекую Австралию. “Она постоянно волновалась, как там мама, не упадет ли она снова, сокрушалась, что никак не заживает прооперированное бедро” (63), – вспоминает кузина королевы Памела Хикс.

В преддверии отмечаемого в августе столетия королевы-матери Елизавета II устроила целую череду незабываемых торжеств. Первым стал грандиозный бал в парадных покоях Виндзорского замка в среду 21 июня, посвященный также семидесятилетию принцессы Маргарет, пятидесятилетию принцессы Анны и сорокалетию принца Эндрю. Список из восьми с лишним сотен гостей (64) включал европейских королей, королев, принцев и принцесс, ведущих представителей британской аристократии, международных знаменитостей, а также управляющих королевскими резиденциями и конных тренеров. Позвали также няньку королевских детей Мейбл Андерсон, Родди Ллуэллина с женой, капитана Марка Филлипса с новой супругой, герцогиню Йоркскую Сару и Камиллу Паркер-Боулз с мужем. В четырех разных комнатах поставили бары с напитками, в палате Ватерлоо сменяли друг друга три танцевальных оркестра, а в Королевском аудиенц-зале громыхало диско.