За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - Киддер Трейси (2015)

К пересадкам в аэропорту Майами он давно привык. Многие из тех, кто часто путешествует по долгу службы, терпеть не могут этот “перевалочный пункт”. Но только не Фармер. В зависимости от длительности промежутка между рейсами программа пребывания здесь называлась у него “День в Майами” либо “День в Майами плюс”. Оба варианта включали стрижку у любимого парикмахера-кубинца – Фармер болтал с ним по-испански – и покупку последнего номера People, “журнала изучения народа”. Потом он поднимался в Адмиральский клуб[7], который обычно называл Амиралес. Там он принимал горячий душ, затем выискивал удобный уголок в салоне (“обустраивал пещеру”, или “окапывался в Амиралес”) и отвечал на письма, сидя в мягком кресле и потягивая красное вино. Сегодня нам предстоял “День в Майами плюс”, что означало: помимо всех этих изысканных удовольствий мы еще и переночуем в отеле при аэропорте.

Тем вечером Фармер потратил целый час на поиски выхода к нашему завтрашнему чартерному рейсу в Гавану. Его бостонский секретарь был новичком в ПВИЗ, и похоже, он вступил туда, чтобы восстанавливать справедливость в обществе, а не чтобы работать турагентом. Подобные проблемы часто возникали в ПВИЗ, как и в любой организации, вынужденной в основном полагаться на волонтеров и не способной хорошо платить штатным сотрудникам. Кроме того, в плане управления персоналом Офелия с Джимом имели одну (как минимум) собственную, уникальную мороку. Фармер завел правило: никого не увольнять, кроме как за воровство либо за две оплеухи пациенту. Раньше правило гласило: одна оплеуха – и до свидания. Но как-то раз сотрудница в Канжи ударила пациента, и Фармер, вместо того чтобы уволить виновницу, изменил правило. “Две оплеухи”, – настоял он.

Новый молодой секретарь заслуживал некоторого сочувствия. В тот период бесконечной веренице людей что-то требовалось от Фармера, а он старался никому не отказывать. Фармер любил пожаловаться на отсутствие свободного времени, но, как только в его графике появлялась лакуна, тут же заполнял ее какой-нибудь встречей или выступлением. Выстраивать его текущие дела в безупречном порядке не удавалось никому и никогда. Его прежний секретарь, женщина за тридцать, подошла к идеалу ближе всех. Но Фармер повысил ее в должности.

Ночью в отеле он встал в туалет, не включив свет, чтобы не разбудить меня, и в темноте сильно ударился большим пальцем ноги о чемодан. Когда в четыре утра мы встали, палец переливался багрово-синим. Фармер диагностировал трещину, но по терминалу ковылял без единой жалобы – на плече сумка с ноутбуком, в одной руке ИО бумажника (пластиковый пакет), в другой чемодан. Одежды в чемодане лежал самый минимум, всего три рубашки на две недели, зато он был битком набит слайдами для лекций и подарками для кубинской принимающей стороны. “Думаете, мне нравится носить одну и ту же рубашку пять дней подряд?” – как-то спросил он меня. По-моему, иногда ему это и впрямь нравилось. А иногда он как будто намекал, что, если бы мир не находился в столь ужасном состоянии, а власть имущие добросовестно выполняли свою работу, ему не приходилось бы терпеть такие неудобства. Но вообще-то нытье ему не было свойственно. Он говорил, что сделать выбор между, например, лишней рубашкой и лекарствами очень легко. “Главное, – поведал он, – почаще мыться и менять нижнее белье”. Со временем я узнал, что у него в запасе полно подобных хитростей. “Правило путешественника номер тысяча семьдесят четыре: если не успеваешь поесть, а в самолете не кормят, пакетик арахиса и коктейль “Кровавая Мэри” подарят тебе шестьсот калорий”. В то утро я нес подарки, не поместившиеся в его багаж. Фармер горячо меня благодарил. Кажется, он чувствовал себя обязанным покупать подарки, пока их не наберется больше, чем можно спокойно нести. Только тогда он понимал: все, хватит.

Я завел со своим хромающим спутником разговор о его бессонных ночах, сточасовых рабочих неделях, непрерывных путешествиях. Он ответил: