Убить пересмешника - Харпер Ли (1964)

Аттикус подарил нам духовые ружья, а учить нас стрелять не захотел. Поэтому дядя Джек дал нам первые уроки; он сказал – Аттикус ружьями не интересуется. Аттикус сказал Джиму:

– Я бы предпочел, чтобы ты стрелял на огороде по жестянкам, но знаю, ты начнешь бить птиц. Если сумеешь попасть в сойку, стреляй их сколько угодно, но помни: убить пересмешника большой грех.

Я впервые слышала, чтоб Аттикус про что-нибудь сказал – грех, и спросила мисс Моди, почему грех.

– Твой отец прав, – сказала мисс Моди. – Пересмешник – самая безобидная птица, он только поет нам на радость. Пересмешники не клюют ягод в саду, не гнездятся в овинах, они только и делают, что поют для нас свои песни. Вот поэтому убить пересмешника – грех.

– Мисс Моди, наш квартал очень старый, правда?

– Он существовал, когда и города-то не было.

– Нет, я не про то – на нашей улице все люди старые. Всего и детей – Джим да я. Миссис Дюбоз скоро будет сто лет, и мисс Рейчел тоже старая, и вы, и Аттикус.

– Я бы не сказала, что пятьдесят лет – такая уж старость, – едко заметила мисс Моди. – Меня, кажется, еще не возят в коляске. И твоего отца тоже. Хотя, надо сказать, слава богу, что этот мой старый склеп сгорел, мне уже не под силу было содержать его в порядке… да, пожалуй, ты права, Джин-Луиза, квартал наш очень солидный. Ты ведь почти не видишь молодежи, правда?

– Вижу, мэм, – в школе.

– Я имею в виду – молодых, но уже взрослых. Вы с Джимом счастливчики, скажу я тебе. Вам повезло, что отец у вас немолодой. Будь ему тридцать, вам жилось бы совсем по-другому.

– Ясно, по-другому, ведь Аттикус ничего не может…

– Ты его не знаешь, – сказала мисс Моди. – Он еще полон жизни.

– А что он может?

– Ну, например, может так разумно и толково составить для кого-нибудь завещание, что комар носу не подточит.

– Поду-умаешь…

– Ну хорошо, а известно тебе, что он лучший игрок в шашки во всем нашем городе? Ого, на «Пристани», когда мы были еще совсем детьми, он мог обыграть кого угодно и на том берегу и на этом.

– Да что вы, мисс Моди, мы с Джимом всегда его обыгрываем!

– Потому что он вам поддается, пора бы понимать. А известно тебе, что он умеет играть на губной гармошке?

Есть чем хвастать! Мне стало только еще больше стыдно за Аттикуса.

– Ладно же…

– Что ладно, мисс Моди?

– Ничего. Ты, видно, не умеешь гордиться отцом. Не всякий может играть на губной гармошке. А теперь не вертись-ка у плотников под ногами. Беги домой, я сейчас займусь азалиями, и мне некогда будет за тобой смотреть. Еще доской зашибет.

Я пошла к нам на задворки, там Джим палил в консервную банку – самое глупое занятие, когда кругом полно соек. Я вернулась в сад и два часа сооружала крепость, на строительство пошли автопокрышка, ящик из-под апельсинов, бельевая корзина, стулья с веранды и маленький национальный флаг с коробки от жареной кукурузы – мне его дал Джим.

Когда Аттикус пришел обедать, я сидела в крепости и целилась.

– Ты куда метишь?

– В попку мисс Моди.

Аттикус обернулся и увидел мою обширную мишень – мисс Моди склонилась над кустами у себя в саду. Аттикус сдвинул шляпу на затылок и зашагал через улицу.

– Моди, – окликнул он, – хочу тебя предупредить. Тебе грозит серьезная опасность.

Мисс Моди выпрямилась и поглядела на меня. И сказала:

– Аттикус, ты просто дьявол.

Потом Аттикус вернулся и велел мне переменить позиции.

– И чтоб я больше не видел, что ты в кого бы то ни было целишься из этого оружия, – сказал он.

А хорошо, если б мой отец был просто дьявол! Я стала расспрашивать Кэлпурнию.

– Мистер Финч? Да он все на свете умеет.

– Ну что, что?

Кэлпурния почесала в затылке.

– Не знаю я толком, – сказала она.