Убить пересмешника - Харпер Ли (1964)

Дилл ел, ел, ел, ел… У него маковой росинки во рту не было со вчерашнего вечера. Все свои деньги он истратил на билет, сел в поезд – это ему было не впервой, – преспокойно болтал с кондуктором (тот его давно уже знал); но у него не хватило смелости прибегнуть к правилу, которое существует для детей, когда они едут далеко одни: если потеряешь деньги, кондуктор даст тебе на обед, а в конце пути твой отец вернет ему долг.

Дилл уплел все, что оставалось от ужина, и полез в буфет за банкой тушенки с бобами, и тут в прихожей послышался голос мисс Рейчел:

– О Боже милостивый!

Дилл прямо затрясся, как заяц.

Он мужественно терпел, пока гремело: «Ну погоди, вот отвезу тебя домой! Родители с ума сходят, волнуются!»; спокойно выслушал затем «Это все в тебе кровь Харрисов сказывается!»; улыбнулся снисходительному: «Так и быть, переночуй сегодня здесь» – и, когда его наконец удостоили объятием и поцелуем, ответил тем же.

Аттикус сдвинул очки на лоб и крепко потер лицо ладонью.

– Ваш отец устал, – сказала тетя Александра (кажется, она целую вечность не промолвила ни словечка. Она все время была тут, но, наверно, просто онемела от изумления). – Вам пора спать, дети.

Мы ушли, а они остались в столовой. Аттикус все еще утирал платком щеки и лоб.

– Насилия, драки, беглецы, – услышали мы его смеющийся голос. – Что-то будет через час…

Похоже, все обошлось как нельзя лучше, и мы с Диллом решили – будем вежливы с Джимом. И потом, Диллу ведь придется спать у него в комнате, так что не стоит объявлять ему бойкот.

Я надела пижаму, почитала немного, и вдруг оказалось – у меня глаза сами закрываются. Дилла с Джимом не было слышно; я погасила лампу на столике и у Джима под дверью тоже не увидела полоски света.

Наверно, я спала долго – когда меня ткнули в бок, все в комнате чуть освещала заходившая луна.

– Подвинься, Глазастик.

– Он думал, он не может не сказать, – пробормотала я. – Ты уж на него не злись.

Дилл забрался в постель.

– А я и не злюсь, – сказал он. – Просто хочу спать тут, с тобой. Ты проснулась?

К этому времени я проснулась по крайней мере наполовину.

– Ты это почему? – лениво спросила я.

Никакого ответа.

– Я говорю, ты почему удрал из дому? Он правда такой злой?

– Н-не-ет…

– А помнишь, ты писал – будете мастерить лодку? Не смастерили?

– Ничего мы не мастерили. Он только обещал.

Я приподнялась на локте и в полутьме поглядела на Дилла.

– Из-за этого еще не стоило удирать. Большие много чего обещают, а не делают…

– Да нет, я не потому, просто он… просто им не до меня.

Никогда еще я не слыхала, чтобы из дому бегали по такой чудной причине.

– Как так?

– Ну, они все время куда-то уходят, а когда вернутся домой, все равно сидят в комнате одни.

– И что они там делают?

– Да ничего, просто сидят и читают… А я им совсем не нужен.

Я приткнула подушку к спинке кровати и села.

– Знаешь что, Дилл? Я сегодня сама хотела сбежать, потому что наши все были тут. Они нам тоже все время не нужны…

Дилл устало вздохнул.

– Спокойной ночи… А знаешь, Аттикуса целыми днями нет дома, и вечером часто тоже… то он в законодательном собрании, то уж не знаю где… Они нам все время тоже не нужны, Дилл, если они все время тут, так и делать ничего нельзя.

– Да я не потому.

Дилл начал объяснять, и я подумала – что бы у меня была за жизнь, будь Джим другой, даже не такой, как стал теперь, или вдруг бы Аттикусу не надо было все время, чтоб я была тут, и помогала ему, и советовала, – что тогда? Да нет, он без меня дня прожить не может. Кэлпурния и та не может без меня обойтись. Я им нужна.

– Дилл, ты что-то не то говоришь… твоим без тебя не обойтись. Просто они, наверно, на тебя злятся. Вот я тебе скажу, что делать…

В темноте Дилл опять заговорил упрямо: