Убить пересмешника - Харпер Ли (1964)

– Пожалуй, мне от него и досталось бы, – согласился Аттикус. – Но видишь ли, сын, когда ты станешь постарше, ты будешь немного лучше понимать людей. Что бы там ни было, а всякая толпа состоит из людей. Вчера вечером мистер Канингем был частью толпы, но все равно он оставался человеком. Всякая толпа во всяком маленьком южном городке состоит из людей, которых мы знаем, из самых обыкновенных людей, и это не очень для них лестно, не так ли?

– Да уж… – сказал Джим.

– И потому надо было вмешаться восьмилетнему ребенку, чтобы они опомнились, так? – продолжал Аттикус. – А ведь это что-нибудь да значит, если стадо диких зверей все-таки можно остановить, ибо в конечном счете они все же люди. М-да, может быть, нам нужны полицейские-дети… Вчера вечером вы, дети, заставили Уолтера Канингема на минуту влезть в мою шкуру. И этого было довольно.

Не знаю, может, Джим, когда станет постарше, и правда будет лучше понимать людей, а я не буду.

– Пускай только Уолтер придет теперь в школу, живым он от меня не уйдет, – пообещала я.

– Ты его и пальцем не тронешь, – решительно сказал Аттикус. – Что бы ни случилось, а я не желаю, чтобы ты или Джим после вчерашнего случая на кого-нибудь затаили зло.

– Вот видишь, к чему все это ведет, – сказала тетя Александра. – Помни, я тебя предупреждала.

Аттикус сказал, что будет помнить, резко отодвинул стул и поднялся.

– У меня впереди трудный день, так что прошу извинить. Джим, я бы очень хотел, чтобы вы с Глазастиком сегодня в город не ходили.

Едва Аттикус ушел, к нам в столовую вприпрыжку вбежал Дилл.

– Сегодня весь город об этом говорит! – объявил он. – Все говорят, как мы голыми руками сдержали целых сто человек…

Тетя Александра так на него посмотрела – он мигом прикусил язык.

– Там не было ста человек, – сказала она, – и никто никого не сдерживал. Там была просто кучка этих пьяных, разнузданных Канингемов.

– Не обращайте внимания, тетя, Дилл всегда преувеличивает, – сказал Джим и кивнул, чтоб мы шли за ним.

– Со двора никуда не ходите, – предупредила она, когда мы вышли на веранду.

Можно было подумать – сегодня суббота. Мимо нашего дома неторопливым, но беспрерывным потоком двигались люди из южной части округа Мейкомб.

Сидя мешком на своей породистой лошадке, проехал мистер Дольфус Реймонд.

– Не пойму, как он только держится в седле, – пробормотал Джим. – И как это он может: с утра пораньше, восьми нет, – и уже пьяный!

Проехала тряская повозка, в ней тесно сидели женщины в матерчатых панамах, заслонявших лица от солнца, и в платьях с длинными рукавами. Правил бородатый мужчина в войлочной шапке.

– Смотри, меннониты, – сказал Диллу Джим. – У них вся одежда без пуговиц.

Меннониты жили в лесах, все, что им требовалось, продавали и покупали на другом берегу реки и в Мейкомб почти никогда не заглядывали. Дилл смотрел на них с любопытством.

– У них у всех голубые глаза, – объяснял Джим, – и мужчины после свадьбы не должны бриться. Их женам нравится, когда от бороды щекотно.

Проехал на муле мистер Икс Биллапс и помахал нам рукой.

– Он забавный, – сказал Джим. – Икс – это у него не инициал, это его так зовут. Один раз его вызвали в суд свидетелем и спрашивают: как ваше имя? Он говорит: Икс Биллапс. Секретарь просит: скажите полностью, – а он опять: Икс. Его опять переспрашивают, а он опять свое. В конце концов он написал на бумаге букву икс и поднял, чтоб все видели. Его спрашивают, что это у вас за имя такое? А он говорит: так отец с матерью записали, когда я родился.

Жители округа все шли и шли мимо нас, и Джим рассказывал Диллу про самых замечательных людей: мистер Тенсоу Джонс голосовал за «сухой закон»; мисс Эмили Дейвис втихомолку нюхает табак; мистер Байрон Уоллер играет на скрипке; у мистера Джейка Слейда в третий раз режутся зубы.