Убить пересмешника - Харпер Ли (1964)

Из-за угла появилась еще повозка, все ее пассажиры смотрели как-то очень сурово. Они поравнялись с домом мисс Моди Эткинсон; у нее в саду пылали яркими красками летние цветы, и тут на крыльцо вышла сама мисс Моди. Удивительное дело, когда мисс Моди стоит на крыльце, от нас до нее далеко, лица не разглядеть, и все равно сразу видно, какое у нее настроение. Вот она стоит, немножко подалась вперед, руки в боки, и голову наклонила набок, очки блестят на солнце. И мы уже знаем: улыбка у нее сейчас самая злоехидная. Возница придержал мулов, и одна женщина с повозки визгливо закричала:

– Тщеславному уготована тьма вечная!

И мисс Моди ответила:

– Кто сердцем радостен, тот и ликом светел!

Наверно, эти ногомойщики подумали – сатана и Священное Писание по-своему толкует, потому что возница скорей погнал мулов. И что им дался сад мисс Моди? Просто понять нельзя, тем более хоть мисс Моди целыми днями копается в земле, а Писание она знает назубок.

Мы подошли к ее забору.

– Вы в суд пойдете? – спросил Джим.

– Нет, – сказала мисс Моди. – В суде мне нынче делать нечего.

– А поглядеть не хотите? – спросил Дилл.

– Нет. Жестоко это – смотреть, когда беднягу того и гляди засудят на смерть. А народ съезжается, как на праздник.

– Так ведь его должны судить при людях, мисс Моди, – сказала я. – Иначе неправильно.

– Это мне известно, – сказала мисс Моди. – Не обязана я идти только потому, что суд публичный, ведь так?

Мимо прошла мисс Стивени Кроуфорд. Она была в шляпе и в перчатках.

– Гм-гм, – сказала она. – Сколько народу – можно подумать, что сам Уильям Дженнингс Брайан[18] будет говорить речь.

– А ты куда собралась, Стивени? – окликнула мисс Моди.

– За покупками.

Мисс Моди сказала – отродясь не видела, чтоб Стивени за покупками ходила в шляпе.

– Ну, может быть, я и загляну на минутку в суд, погляжу, как там наш Аттикус, – сказала мисс Стивени.

– Берегись, как бы он не вручил и тебе повестку, – сказала мисс Моди.

Мы не поняли и попросили разъяснений, и мисс Моди сказала – мисс Стивени, видно, столько знает об этом деле, отчего бы ей не дать свидетельские показания.

Мы терпели до полудня; Аттикус пришел домой поесть и сказал, что все утро отбирали присяжных. После обеда мы зашли за Диллом и отправились в город.

Поистине это был особый день. У коновязи нельзя было втиснуть больше ни одной лошади, под каждым деревом теснились мулы и повозки. Площадь перед судом была заполнена компаниями и семьями, как на пикнике – рассаживались прямо на земле, подостлав газеты, ели булочки с патокой и запивали теплым молоком из кувшинов. Некоторые грызли холодную курицу или свиную отбивную. А кто побогаче, запивали еду купленной в аптеке кока-колой из стаканчиков для шипучки. Чумазые ребятишки гонялись в толпе друг за другом, матери кормили младенцев.

В дальнем конце площади тихо сидели на пригреве негры; у них на обед были сардины, сухое печенье, и пили они душистую нихи-колу. С ними сидел мистер Дольфус Реймонд.

– Джим, – сказал Дилл, – он пьет из мешка!

И правда, мистер Дольфус Реймонд держал во рту две желтые соломинки, какие дают в аптеке, а другим концом они уходили в бумажный коричневый пакет.

– Первый раз такое вижу, – пробормотал Дилл. – Что это у него там? И как оно не прольется?

Джим фыркнул.

– У него в пакете бутылка из-под кока-колы, а в бутылке виски. Это чтоб женщины не волновались. Вот увидишь, он весь день будет так тянуть, потом отойдет, дольет бутылку – и опять давай пить.

– А почему он сидит с цветными?

– Он всегда так. Наверно, они ему нравятся больше нас. Он живет на отшибе, на самом краю нашего округа. И с ним живет цветная женщина и целая куча ребятишек-мулатов. Если они тут будут, я тебе покажу.

– С виду он не такой, как вся эта голытьба, – сказал Дилл.