Ты для меня? (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

— Посмотри мне в глаза, и скажи честно — что ты здесь делаешь?

Она твердо и уверенно выдержала его взгляд, хоть от страха кишки и прилипли к позвоночнику.

— Я, хочу…, — нервно облизала губы, и выпалила на выдохе, — я хочу стать твоей!

— Ох, ты ж...чтоб меня!

Чертыхнувшись, Герман резко отстранился. Как от прокаженной шарахнулся.

Что тут сказать? Не такой реакции ожидала. Но, не беда.

Отступать без боя, все равно не собиралась. Упрямо вздернула подбородок:

— Кого бы ты во мне сейчас не видел, знай — я давно выросла!

Он перехватил ее запястья, притягивая к себе:

— Тело выросло. Т-е-л-о, глупенькая!

Теперь вырваться Давыдов не позволил. Удерживал, хоть и дергала руками со всех сил.

— Слушай, тебе определенно не стоит торопиться с этим, Лера!

— Хватит! — Остановила нравоучения, переходя на визг. — Совсем за идиотку меня держишь? Пока я буду медлить с этим, ты найдешь себе в Москве тысячи таких дур, как я! Нет. Лучше. На много лучше! А меня…и имени моего потом не вспомнишь!

«И мечта матери навсегда останется всего лишь мечтой…»

Разговаривать более она не собиралась. Назад вырваться не вышло. А вот вторжения в личное пространство Герман никак не ожидал. Не мешкая ни секунды, решительно прижалась к обнаженному мужскому торсу, и поцеловала.

Неумело. Неуверенно. Но, яростно. С полной самоотдачей.

Божечки! Ее первый поцелуй.

Пульс сходил с ума. Впрочем, и сама она давно свихнулась.

Давыдов оцепенел, каменея всем телом. Казалось, был не просто ошарашен. Нет!

Он будто в трансе находился. В самом настоящем шоке.

Секунда. Другая.

Сокрушенно простонав, Герман сдался — все же ответил на ее неумелую ласку. Да так горячо и страстно, что конечности девушки в желе превратились. Больше не удерживал на расстоянии. Наоборот. Перетянул на свои колени, заставляя оседлать, и жарко стиснул в объятиях. Его руки жадно блуждали по податливому телу, повторяя мягкие изгибы.

Сжимая. Изучая. Оставляя на ней свою невидимую метку. Печать принадлежности.

— Ты с ума меня сводишь, — хрипел в перерывах между поцелуями, — сумасшедшая девчонка!

— Я твоя, Герман. — Подстрекала, сжимаясь от страха, что он передумает. — Твоя!

В какой-то момент, молодой человек замер, воплощая в жизнь ее кошмар.

В изумленных глазах мелькнуло недоумение.

Нет! Только ни это!

Мысли лихорадочно роились в голове.

Выбора нет. Его нет, черт возьми!

— Прости! Пожалуйста!— Удерживая горящий голодным безумием взгляд, одним размеренным движением, стянула с себя ночную рубашку, и закинула ее куда-то за спину. — Но…я люблю тебя!

От последовавшего утробного рыка покрылась мурашками.

Остальное — как в тумане. Ничего не соображала. Ничего не помнила.

Лишь его руки. Губы. Ласки. И слова. Слова, от которых краска приливала к лицу.

От которых все тело полыхало огнем, точно на костре ее жарили.

В себя пришла, лишь, когда внутренности от страха узлом скрутило.

Абсолютно обнаженная, распростертая под ним. Полностью открытая.

— Расслабься, Мелкая, — слегка куснул подбородок. — Не сжимайся, не нужно. Я ничего не делаю.

Вообще-то, делал. Отвлекал, пока сам затаился у входа.

И стоило девушке немного забыться, как он со словами «моя малышка», скользнул внутрь.

В тот момент Лера и поняла, что натворила!

Что к такой боли готова не была!

ЧТО. ВООБЩЕ. НИ К ЧЕМУ. ЭТОМУ. ГОТОВА. НЕ БЫЛА!

Боже!

Вскрикнув, крепко-крепко зажмурилась. Дышала глубоко и рвано. Губы пересохли. Сильно.

Казалось, одно неверное движение зубами, и кожа лопнет.

Страшно. Господи, как же страшно!

Пытаясь справиться с режущей болью, волнами пульсирующей глубоко внутри, и простреливающей прямо в поясницу, вогнала ногти в его спину.

Зубами вцепилась в любимое плечо, стараясь задушить на корню, рвущийся наружу всхлип.