Эра Милосердия - Вайнеры Братья (1976)

- Кабы мне по моей работе бабы не нужны были, сроду бы с ними, шалавами противными, слова не сказал! Языком, паскуды, как метлой, машут!

Он начал длинно, забористо ругаться матом; я понял, что сейчас-то уж мы из него ничего не вытянем, и отправил его в камеру. А вскоре приехал Жеглов. Он сел на свое место за столом, набрал номер телефона:

- Пасюк, это ты? Да. Не кончился еще спектакль? Ага! Значитца, когда появится этот англичанин, проводи его вежливенько к администратору, оформи заявление, протокол опознания шубы составь и возьми у них обязательно расписку, что шуба ими получена в полной сохранности. А какие еще разговоры? Ты ему тогда скажи, что у них там, в Англии, воруют не меньше. Да-да. И правопорядок определяется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать! Вот так, и не иначе! Ну, привет...

Он положил трубку, прикрыл на миг глаза и спросил глухо:

- Успехи есть? Давай хвались...

- Телефон Ани имеется. Надо узнать через телефонный узел, где он установлен, и ехать туда смотреть на месте.

Жеглов отрицательно покачал головой.

- Что, не надо? - удивился я.

- Адрес телефона узнать надо. А ехать туда рано. Там сначала установку оперативную необходимо сделать...

Я не совсем сориентировался - то мы гнали как оглашенные, а то вдруг Глеб начал зачем-то тормозить. Он посмотрел на меня, усмехнулся, и в улыбке его тоже была усталость и горечь.

- Не понимаешь? - спросил он спокойно, словно у меня на лбу были расписаны мои мысли.

- Не понимаю!

- Там никакой Ани нет. И скорее всего, никогда она там не бывает.- И замолчал он, вроде ничего интересного и не сказал.

- А кто же там бывает?

- Не знаю,- пожал Жеглов своими покатыми литыми плечами.- Это связной телефон, я уж с такими штуками сталкивался.

- Тогда объясни! - Я рассердился на него, мне казалось, что он нарочно так говорит, чтобы совсем уничтожить результат моей крошечной победы.

- Не сердись,- сказал Жеглов.- Я просто устал маленько за эти дни. А насчет телефона думаю так: кто-то там есть у аппарата, совсем никчемный человек, попка, он спрашивает, кто звонил, а потом туда звонят Аня или Фокс и узнают, кто ими интересовался. Понял?

- Понял,- протянул я разочарованно, но с поражением мне очень не хотелось смиряться: - А все-таки надо попытать этот вариант! Вдруг это не так, как ты говоришь?

- Обязательно попытаем,- успокоил Жеглов.- Тем более что нам эту Аню теперь найти - во, позарез! Если мы с тобой ее высчитаем каким-нито макаром, то мы и Фокса возьмем. Как из пушки! Это тебе не Ингриды разные тут у него серьезно, тут у него любовь с интересом, тут у него лежбище должно быть...

- А почему ты думаешь, что его на лежбище брать удобнее?

Жеглов посмотрел на меня, засмеялся:

- Я пятый год с этим дерьмом барахтаюсь, так что кое-какие наблюдения имею...

- Тогда со мной поделись.

- Уголовник - он, как зверь, инстинктами живет. У него нет такого понятия, как у нас: совесть, долг, товарищество. У них это просто: больно или приятно, сытно - голодно, тепло - холодно...

- Ну и что?

- А то, что я еще до войны побывал в уголке Дурова и очень поразила меня там железная дорога, на которой мыши ездят. Видел?

- Видел. Выбегают мышки из вокзала, рассаживаются по вагонам и гоняют по кругу.

Смешно!

- Смешно,- согласился Жеглов.- А вот скажи мне, как добились, что бессмысленные мыши все до единой усаживаются в вагоны? А? Можешь объяснить?

- Откуда? Я же не дрессировщик!

- Я тоже не дрессировщик. Но меня так долго занимал этот вопрос, пока я не сообразил. Мыши живут в этих вагончиках, а перед самым представлением их достают оттуда, и пустой поезд подъезжает к вокзалу. Открывают дверь и мыши с радостью бегут в дом, в свою норку...

- И ты хочешь перехватить Фокса, когда он однажды вернется в норку?