Эра Милосердия - Вайнеры Братья (1976)

По лицу Жеглова я видел, что он не хочет лишать Колю ощущения триумфа Тараскин, прямо сказать, был не из самых удачливых в личном сыске,- но и дожидаться всего рассказа по порядку тоже терпения не имел, поэтому перебивал Колю короткими точными вопросами:

- Квартира отдельная, коммунальная?

На что Коля отвечал обстоятельно:

- Квартира коммунальная, помимо Задохиной имеется еще четверо соседей: Иволгины, Сергеевы...

- Соседи пользуются телефоном?

- В одну сторону...

- В смысле?

- Чтобы сами звонили, бабка разрешает. А номер давать, чтобы им звонили,- категорически нет.

- Ага. Ясно. Дальше.

- Бабка живет в этой квартире всю жизнь, до революции служила в Расходовских номерах на Сретенке горничной. Последнее время - в разных столовых, сперва официанткой, потом судомойкой...

- Потеплее где, значит...- заметил Жеглов.

- Ага. В общественном питании...- не стал спорить Тараскин, хотя видно было, что он не разделяет иронии начальника, поскольку - то ли Жеглов забыл об этом, то ли церемониться не стал - жена Тараскина Вера тоже была официанткой, ввиду чего Тараскин постоянно был в курсе дел общественного питания, да и аппетит у него был всегда поменьше нашего. А Жеглов спросил:

- Родственники, знакомые какие у бабки?

- По домовой книге родственников у ней с тридцать девятого года не значится.

- А из других источников?

- Племянница к ней иногда наезжает. По сведениям соседей, проживает на Брянщине, в деревне то ли Новые, то ли Нижние Ляды. Зовут Нюша...

- Нюша? - заинтересовался Жеглов.- Нюша. Нюра. Анна. Что?

- Анна-то Анна, да не та, по-моему,- сказал рассудительно Тараскин.Во-первых, лет ей от тридцати пяти до сорока - старовата, значит; во-вторых, криминалу за ней - что самогон в грелках резиновых привозит, а посерьезней ни-ни.

- Понял. На бабку, Задохину эту самую, есть что?

- Компрматериалов - ни синь пороху. Тихо живет, ходит в церковь, приводов и судимостей не имеет. Питается, одевается по средствам получаемой пенсии...

- Так-так-так...- пробурчал Жеглов.- Ничего, значитца, за ней не маячит. Ну ладно, садись пиши справку. Да, а посетители к ней ходят какие?

Тараскин, доставая из ящика стола бумагу, сказал скучным голосом:

- Да какие у ней, ископаемой, посетители? Нема. И такой, как мы представляем, красульки вроде неизвестной нам подруги Фокса под кодовым названием "Аня", никто там сроду не видел...

Высунув от усердия кончик языка, Тараскин принялся выводить справку-донесение, а Жеглов, наморщив лоб, похаживал из угла в угол, скрипел сапогами, думал. Я сказал ему:

- Хитер бобер этот Фокс. Его тут, я думаю, не зацепишь - двойная перестраховка.

У меня в штрафроте был один уголовник, Синяев Федор, домушник по довоенной профессии. Я его потом подтянул несколько, сбил с него разгильдяйство...

- Внимание, случай из военной практики комроты Шарапова,- сказал, ехидно ухмыльнувшись по своей привычке, Жеглов.

Я, конечно, на него обижаться не стал - натура! И сказал:

- Он вообще-то мужик основательный был, бережливый, у меня потом, после пролития крови, тылом заведовал... Да-а... Он, значит, воровать любил из квартир, где хозяева в долгосрочной отлучке. Он мне рассказывал: ходит, бывало, ходит под окнами, днем и вечером... Днем занавески закрыты, вечером по нескольку дней свету нет. Значит, площадка готова. Заберется он туда и шурует спокойненько:

сперва все сортирует, готовит без суеты...

- Есть такие шакалы...- уже по-серьезному сказал Жеглов.- Ну-ну?

- За раз не управится - ставит меж окном и занавеской газеты. Если хозяева вернутся, занавески тронут, газеты упадут. Он, как придет снова, увидит... Вот, значит, какая манера...

- Это ты к тому, что Фокс нам у бабки Задохиной газеточки в окне ставит?