Эра Милосердия - Вайнеры Братья (1976)

- Нет пока,- сказал Жеглов.- Да вы не беспокойтесь, Сергей Ипатьич, развалится...- Положив трубку, Жеглов пошутил: - Спи спокойно, дорогой товарищ... Стар стал прокурорский следователь Панков. Раньше, бывало, пока сам обвиняемого не расколет, хоть ночь, за полночь, хоть до утра, хоть до завтра будет пыхтеть. Смешно...

- Ты не отвлекайся, Глеб. Про следственные вопросы ты рассказал. Мне ведь по книжкам некогда учиться.

- Молодец, Шарапов! - похвалил Жеглов.- При твоей настырности будешь толковый орел-сыщик. Слушай. Значитца, раскололся наш клиент на второй эпизод, ты ему без промедления третий адресок шепчешь. Притом снова железный. А он в это время приходит в соображение, что про второе дело он ни на чем развалился, без доказательств, и охватывает его, конечное дело, досада. И вскакивает он на ножки молодецкие, ломает свои ручки белые, христом-богом и родной мамой клянется, что нет на нем ничего больше, все как есть отдал! Тогда ты, как и в первый раз, всю карусель ему по новой прокручиваешь: и свидетеля-барыгу, и прохожего-очевидца, и подельщика на очной. И снова ему деваться некуда, и снова он тебе покаяние приносит полное, с извинениями и всяческой божбой. Тут тебе самое время в негодование прийти, объяснить ему, поганцу, что коли каждый эпизод таким вот макаром придется доказывать, клещами из него тянуть, то у народного суда сроков не хватит для подобного отъявленного нераскаявшегося вруна-негодяя. "И на Якиманке, выходит, ты не был, и в Бабьегородском не твоя работа, и Плющиха тебя не касается, и так далее, и тому подобное" всю сводку ему, короче, за год вываливаешь, лишь бы по почерку проходило...

- Так ведь он с перепугу и чего не было признает? - обеспокоился я.- В смысле - чужие дела себе припишет?

- Будь спок.- Жеглов налил себе в стакан остывшего чаю и отхлебнул сразу половину.- Чужое вор в законе сроду на себя не возьмет... Я имею в виду, при таком следствии. Да и ты на что? Проверять надо! А он, когда его вот так, по-умному, обработаешь, все делишки свои даст, как говорится, за сегодня, за завтра и за три года вперед! Учись, пока я жив! - И он самодовольно похлопал себя по нагрудному карману.

- Учусь,- сказал я серьезно.- Я этот метод вот как понял! А ты мне еще всякое рассказывай, я буду стараться...

В коридоре раздался гулкий топот, я открыл дверь, выглянул - быстрым шагом, почти бегом, приближались Пасюк и Тараскин. Пасюк первым вошел в кабинет, пыхтя, подошел прямо к столу Жеглова, вытащил из необъятного кармана своего брезентового плаща свернутые трубкой бумаги, аккуратно отодвинул в сторону хлеб, положил трубку на стол и сказал:

- Ось протокол обыска... та допросы жинок.

- Нашли чего? - спросил с интересом Жеглов.

- Та ничего особенного...- ухмыльнулся Иван.

- А что женщины говорят?

- Жинка його казала, шо був он у хати аж с восемнадцати годин...

- А квартирная хозяйка?

Заговорил наконец Тараскин:

- Хозяйка показала, что с утра его не видела и вечером на веранде ихней было тихо. Так что она и голоса его не слышала. Как с утра он на станцию ушел, мол, так она его больше не видела.

- Ясненько,- сказал Жеглов.- Значитца, не было его там.

- А жена?..- спросил я.

- Наивный ты человек, Шарапов! - засмеялся Жеглов.- Когда же это жена мужу алиби не давала' Соображать надо...

Да, это, конечно, верно. Я взял со стола протоколы допросов - почитать, а Жеглов походил немного по кабинету, посоображал, потом вспомнил:

- Да, так что вы там "ничего особенного"-то нашли?

Пасюк снова полез в карман плаща, извлек оттуда небольшой газетный сверток, неторопливо положив его на стол рядом с протоколами. Жеглов развернул газету.

В его руках холодно и тускло блеснул черной вороненой сталью "байярд"...

Это был пистолет "байярд"!