Стая - Сергеева Оксана (2014)

Юлина улыбка — какая-то холодная и чужая — сверкнула ярче, чем бриллианты в ушах, и было в

ней насмешки больше, чем тепла и искренности.

— Витя, забери чемоданы, — выглянула в коридор, и Самарин подскочил с небольшого диванчика.

— Мамуль, — тепло обратилась к матери. Наталья неохотно поднялась с кресла, двинулась к дочери

тяжело, как двигается сраженный болезнью человек. Юлька обняла маму крепко, прижалась к ней, вдохнула любимый аромат «Шанель». — Прости, мне нужно побыть одной. А потом я тебе позвоню, и мы поедем с тобой по магазинам, купим мне домой кучу всякой фигни — посуду, постельное

белье, салфетки. Мне столько всего нужно! — воскликнула бодро, но получилось это слишком

наигранно, потому что в глазах снова стояли слезы. Потому что силы сдерживаться почти

истощились, кончились, как кончается завод у механических часов.

— Пойдем дорогая, я провожу тебя. Только обещай отвечать, когда я буду звонить, не пропадай, не

замыкайся. Иначе я места себе не найду, — с грустью попросила Наталья.

— Обещаю, — твердо сказала Юля.

Мать и дочь вышли из комнаты. Юлька не удостоила отца даже прощальным взглядом. Монахов

застыл посреди пустой комнаты. Ноги внезапно сделались ватными, он упал на стул, дернувшись, как будто кто-то ударил его под колени. В душе у него царила такая же пустота.

***

Дверь открыли толчком. Воздух в кабинете взметнулся, и мужчины замолчали.

— Утро доброе, — поздоровался Поспелов и, уловив напряженную атмосферу, остановился у

порога. Стал осторожно прощупывать общее настроение: — Увидел твою машину… — посмотрел на

Дениса.

— Виталя, дай поговорить, — сразу грубовато прервал его Денис.

— Мне бы тебя на пару слов.

— Через пятнадцать минут.

— Понял.

— Пошли покурим, — мотнул головой Шаповалов, и вместе с Поспеловым скрылся за дверью.

После щелчка замка Лёня подтянул рукава молочно-белого пуловера и достал сигареты. Пальнул

зажигалкой, коротко затянулся и долго не выпускал дым из легких, словно ждал, что он растворится

внутри него полностью.

— Шаур, я что-то откровенно не врубаюсь, — неторопливо начал он. Редко на лице его можно было

видеть такую задумчивость и в движениях такую заторможенность.

— Чего ты не врубаешься? — ответил в его же манере Денис. — Я, кажется, ясно сказал: Стас едет

со мной, а ты остаешься здесь – с Монаховым.

— Я все понимаю. Я только не понимаю – почему Стас?.. — в его низком голосе сквозила обида, и

Вуич не пытался ее как-то скрыть или замаскировать легковесным тоном. — Мы же с тобой… в

какой только заднице не побывали. Я ж всю жизнь твою голову прикрываю. Почему теперь-то Шип?

Денис не спешил отвечать. Помедлил, придавая своим словам больше значимости. Лёня легким

движением головы выразил особое внимание.

— Потому что там, чтобы прикрыть голову, мне и Шипа хватит. А здесь у меня сердце — семья, сестра, Юля. Тут мне ты нужен. Только тогда я смогу повернуться спиной и уйти.

Вуич чуть не подавился сигаретным дымом, у него от этих слов дыхание перехватило. Нечасто

можно такое от Шаурина услышать – равносильно, что признание в любви получить и в

безграничном полном доверии.

Нужно что-то ответить сейчас — пообещать, что Денис может на него полностью рассчитывать. Но

впервые в жизни слова не шли на ум.

— Понял-принял, — выдохнул он и, словно боясь совсем расчувствоваться, поспешил заполнить

возникшую паузу: — Что-то Сладкий сияет как медный самовар. Может, папа Серёжа ему уже

работенку новую подкинул в виде моей фотокарточки в конвертике, — мрачно пошутил он.

— Ладно тебе… Я же тихо уезжаю, значит, и у тебя должно быть все тихо. Все, по коням, еще

увидимся. — Подхватил пиджак, лежащий на бильярдном столе, и направился к двери, натягивая его

на плечи.

ГЛАВА 47