Стая - Сергеева Оксана (2014)

лист бумаги, зашевелилась уже, взбудоражилась от его появления. Тело теперь хоть во что угодно

укутывай, душа уже разделась.

Уперлась ему в грудь ладонями.

— Уйди, Денис! Не насилуй мне душу!

Он отпустил ее и сел на кровати. Вдавил кулаки в матрас, словно собирался пружинисто

оттолкнуться. Почему-то сразу встревожила эта перемена в его настроении: собранность во взгляде и

едва уловимое напряжение мышц.

— Днем будешь истерить, — не резко он говорил, не грубо, но таким тоном, каким обычно отдают

инструкции. — Прямо завтра с утра и начнешь. И да, можно без кофе. Это тоже серьезный удар по

моему самолюбию. Пережила же, что я с Верой спал. И это переживешь. Переживем.

Юльку от злости аж подкинуло на месте.

— Ты совсем ненормальный?! — вскинулась она. — Зачем ты сейчас об этом говоришь? Зачем

напоминаешь?

— Если чтобы зажечь тебя, мне нужно будет изменить, значит я буду тебе изменять!

Юля ударила его по щеке раньше, чем смогла себя остановить. Хлестнула и тут же замерла, словно

сама удивилась, что сделала это.

— Как… как у тебя… — еле выговорить смогла, горло словно тисками сдавило, — …только язык

поворачивается…

И получилось же. Загорелось что-то у нее в груди. Зажглось так, что лицо краской залилось и ладони

вспотели. Откуда-то из подсознания всплыли красочные картинки — внутри все забурлило от

ревностной злости, или от злой ревности, и этого неуверенно-скользящего шлепка по щеке оказалось

ничтожно мало, чтобы выразить все свои чувства. С полным осознанием и со вкусом залепила ему

вторую пощечину.

— Хорош уже! – поймал ее за запястье и крепко сжал.

Она прикрыла глаза, но Денис заметил, сколько боли скрылось под дрожащими веками. И как

предательски заблестели глаза, занемели губы, затвердели щеки.

— Зачем… — еле шевеля губами, прошептала она с закрытыми глазами. — Зачем ты сделал это?

Позволил мне ударить тебя… Зачем ты сделал так, чтобы я тебя ударила? — До сих пор не могла

поверить в то, что совершила, но ладонь огнем горела, подтверждая содеянное яркими ощущениями.

Наконец посмотрела Шаурину в лицо покрасневшими от не пролитых слез глазами: — Или ты

думаешь, что будешь управлять мной, как своими людьми?.. У меня на таких, как ты, стойкий

иммунитет, — кстати пришлись Славкины слова.

Дернула рукой, чтобы освободиться от захвата, Денис не стал удерживать – отпустил мягко. Юля

отползла от него и выпрямившись села напротив него. Практически в той же позе, что и он, только

руки сложила на бедрах, стянув плотнее полы халата. Долго молчала. Напряженно. Увела взгляд в

сторону, остановив его в какой-то невидимой точке в пространстве. Пыталась сглотнуть ком и не

дать политься слезам. Не высказанные слова душили больше, чем боль, обида и все другие смутные

тревожные чувства. Горло перекрывали и дыхание, движения сковывали. Уродовали ее существо.

Чувствовала, что если не скажет, до нервного срыва докатится, до разрыва сердца дойдет. Ни день, ни два копила, ни сутки с его приезда. Два года копила. Два года думала, что скажет ему, когда он

вернется. Бесконечные монологи сочиняла. Какого только цвета они не были, какого окраса. С чего

только не начинались. С безумного «Люблю, не могу жить без тебя» и отчаянного «Ненавижу, исчезни из моей жизни». А теперь, когда смотрела на него и молчала, на кусочки разрывалась. Денис

молчал тоже.

— Ладно, Шаурин, прав ты — каждому слову свое место и время, а я не привыкла прятаться и

убегать. Ладно… — сделала дрожащий вдох, взглянула ему в глаза, а потом начала бесцветным

голосом. Без тех иссушающих душу эмоций. Но так решительно и звеняще, что слова, казалось, дрожали в воздухе, бились о стены. И не только о стены комнаты, но и о стенки его разума, прямо в