Долг чести - Хокинс Карен

Снаружи поднялся ветер, вихрем закрутив занавеси на окнах. Дохнул свечным жаром, подхватил карты со стола. Дугал рванул Софию к себе через стол.

— Маклейн! — вскричала она, пытаясь освободить запястье. Напрасно.

Их губы почти соприкасались. Он заставил ее поднять запястье к глазам. Теперь хорошо было видно, что там спрятана карта. За окнами выл ветер.

Его глаза яростно сверкнули.

— Значит, вот как вы выиграли дом!

— Нет, Дугал! Я…

Загремели ставни. Вдали прогрохотал гром.

София умоляюще смотрела на Дугала. Что ей было говорить? Что делать? Она навалилась грудью на стол. Он не выпускал ее запястья из своей ручищи. Его губы почти касались ее лица.

Надвигалась гроза. Порыв ветра швырнул карты на пол, закрутив спиралью в сумасшедшем танце. Дугал крикнул:

— Почему?

Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди Софии. Она открыла было рот, но Дугал перебил:

— Нет, молчите. — И горько добавил: — Вы все равно солжете. Скажете то, что, по-вашему, я хочу слышать.

Дугал вскочил со стула. В нём не осталось ничего, кроме гнева. Рывком притянул Софию к себе.

— В этом и состоял ваш план. Вы хотели соблазнить меня, чтобы от страсти я потерял рассудок и проиграл дом.

София уперлась руками ему в грудь.

— Нет, нет! Я не хотела ничего такого! Я… я хотела вернуть дом, но честным путем! Я не жульничала. Клянусь, я…

— Молчите. Вы с самого начала вели себя как продажная женщина.

Господи, как он может так говорить!

— Прошу вас, Дугал! Вы должны понять, что…

Ее слова потонули в громовых раскатах… Сразу же сверкнула молния. По комнате пронесся вихрь, задув почти все свечи. В библиотеке стало темно.

— Идите вы к черту, — выпалил Дугал. София вся дрожала. — Вы ничем не лучше своего отца — вора и картежника.

— Дугал, я смошенничала только раз — ради поцелуя.

— Вы полагаете, я вам поверю?

По выражению лица Дугала София поняла: бесполезно объяснять ему сейчас что бы то ни было. Он слишком разозлен. Она и сама начинала сердиться.

Ударила молния, и его напряженное лицо немного смягчилось. Теперь он был похож на прекрасного ангела мщения, алчущего сурового возмездия. София поежилась, когда гром прогрохотал так близко, что, казалось, содрогнулась земля. Пробормотав что-то сквозь зубы, Дугал склонился к Софии и поцеловал.

Поцелуй оказался грубым, настойчивым. Ей было страшно, но она послушно раскрыла губы. Она не могла остановиться — не более чем могла остановить надвигающуюся бурю.

Ей оставалось одно, и только этого она и хотела. Уступить страсти Дугала, уступить собственной жажде. Ее желание сотрясало ее тело, как гром небеса. Ей мало поцелуя, слишком мало.

Застонав, Дугал подхватил ее на руки и уложил на стол, прямо на разбросанные карты. Ее ягодицы скользили по гладкой поверхности. Она тонула под его напором, чувствуя, как в душе поднимается буря под стать той, что бушевала за окнами.

Ее юбки взлетели вверх — к коленям, бедрам и выше. Теплые пальцы нащупали подвязки чулок, нетерпеливо рванули их с ног. Она услышала треск рвущейся ткани.

Гром прогремел опять. В свете молнии она видела лицо Дугала, искаженное гримасой гнева и страсти. Как он прекрасен!

Ей было безразлично, что спина упиралась в жесткий стол. Исчезло все, кроме Дугала. Она нырнула в его пучину, растворялась в нем, сливалась с ним, погружалась на самое дно. Каждая клеточка ее тела требовала его ласк — и немедленно.