Я потерла виски и протяжно вздохнула. С момента крушения поезда я пребывала в постоянном напряжении. Голова так и шла кругом. Мерещилось всякое — то картинки, то запахи… Совсем расклеилась, как старая подошва. Я поправила сумку на плече и зашагала к лестнице.

Наверху запах отчего-то стал сильнее. Откуда он вообще взялся? Кроме меня, на этаже больше никто не живет, а воняет явно не из моей квартиры.

Я повернула в замке ключ и распахнула дверь. Мысли были заняты Протыкателем. Надо поскорей определить ареал его обитания. Пока я даже не представляла, с какой стороны взяться за дело.

Детективам, которые работали над операцией «Рысь», скорее просто повезло — им улыбнулась удача, как это часто бывает при громких делах. «Сына Сэма»[28], например, поймали из-за неправильной парковки — самый известный случай (но отнюдь не единственный), когда преступник допустил фатальную для себя ошибку.

Однако нынешний маньяк, что бы мы ни говорили прессе, до сих пор ни разу не прокололся — по крайне мере, насколько нам известно.

Переступая через порог, я устало терла глаза, поэтому не сразу заметила на коврике светлый конверт, где чернилами было аккуратно выведено мое имя.

Я подняла его. Почерк угловатый и заостренный. Написано только имя, и всё. Притом искаженное. Меня никогда не называли Зиба Мак.

Я распечатала конверт.

В жилах застыла кровь. Сердце заколотилось. Ладони взмокли от пота.

Это письмо написал он — Протыкатель. Серийный убийца, обезумевший от жажды крови. Он побывал прямо у моих дверей!

Я никогда не думала, будто мой дом — неприступная крепость. У нас нет ни консьержа, ни камер наблюдения. Но, черт возьми, мне всегда казалось, что уж здесь-то меня никто не тронет!

Здесь после смерти Дункана я пряталась от всего мира, когда на небо наползали тучи и из теней выбиралась черная тварь. А теперь это место испорчено — совсем как запах лимонного освежителя в коридоре перебит вонью гниющих отбросов.

Протыкатель, одержимый жаждой власти и подчинения, сорвался. Он носился теперь кругами, слепо тыкаясь в стены и все больше сходя с ума под натиском злобы, которая рвала его изнутри.

Живот словно опалило кислотой. Стало нечем дышать. Меня зашатало. Я протянула руку, хватаясь за стену, и прижалась к штукатурке лбом. Та холодила кожу, давая хоть немного прийти в себя.

Протыкатель побывал здесь среди бела дня, потеряв всякий страх. И это тоже очередной штришок к его портрету. Значит, ему плевать, если его вдруг увидят. Впрочем, возможно, он сообразил принять меры предосторожности: замаскироваться или хотя бы надвинуть на нос кепку, чтобы не засветить лицо на уличных камерах наблюдения.

Впрочем, вряд ли; такое расчетливое поведение не соответствует профилю убийцы и вообще его манере. Да и письмо, подсунутое под дверь, написано от руки. Причем не печатными буквами, а обычным почерком, который вполне можно опознать.

Я присела на корточки, нашла в сумке пару латексных перчаток и натянула их. Перчатки были маленького размера, но все равно великоваты, мешая двигать пальцами.

Бумага писчая, самая простая и дешевая. А вот ручка — чернильная. Значит, Протыкатель по натуре человек старомодный. Для него важны детали. Он готов потратить время, лишь бы все было идеально.

Свои выводы позволял сделать и цвет чернил. Люди, предпочитающие черные чернила, считают себя более опытными и самодостаточными — совсем как Найджел Фингерлинг. Он тоже писал черной ручкой.

Я перечитала текст.

Забавно, как часто маньяки обращаются к журналистам или полиции. Убийца БТК[29], например, слал в местную газету письма и стихи, сам предложив себе прозвище. Зодиак[30] общался с полицейским департаментом Нью-Йорка, а Помадный убийца[31] оставил на стене второй жертвы послание губной помадой: «Я не могу себя контролировать».