Мы с тобой — единое целое. Нас связует сакральная миссия. Меня, судью и палача. И тебя, ангела-хранителя, ниспосланного, дабы меня уберечь.

Тот урод, носивший серьгу, — отнюдь не последний, но ты и сама это знаешь. Ты так хорошо понимаешь меня… И я тоже начинаю тебя понимать.

Всякий раз, глядя в твои глаза, я вижу затаенную боль.

Ты — отверженная. Мучаешься прошлым и никого к себе не подпускаешь. Точь-в-точь как я.

Мы уже вышли с тобой на одну дорогу, но, прежде чем идти дальше, ты должна узнать меня лучше. Скоро тебе выдастся такая возможность.

In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti[32],

твой покорный слуга,

Рагуил

— Давай-ка обсудим формулировки, — заговорила я, как только Пэдди дочитал до последних строк. — Манера выражаться многое выдает в человеке. С помощью этого письма мы можем проникнуть Протыкателю в голову не хуже Джеймса Брусселя[33].

— А это кто еще такой?

— Он проанализировал манифест Безумного бомбера и первым в мире составил психологический портрет преступника, которого удалось поймать лишь его стараниями.

— Каким образом?

— Бруссель пришел к выводу, что во многом формальный язык, который использует преступник, и отсутствие разговорных выражений свидетельствуют о том, что он иностранец. Круглые очертания буквы «В», как у женской груди, означали, что у него Эдипов комплекс, а еще что он не женат. В общем, Бруссель даже предсказал, как будет одет Бомбер, когда его наконец арестуют.

— В общем, раскусил парня со всеми потрохами, да? — хмыкнул Пэдди. — Что ты скажешь о Протыкателе по его письму?

— Для начала — у него крайне высокий интеллект и непомерно раздутое эго. Он уверен, будто исполняет божественную миссию.

Пэдди перекрестился. Я вскинула брови. Не знала, что он верующий.

— Последняя строка — In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti — говорит кое-что еще. Наш преступник — убежденный католик. Только у них службы ведутся на латыни. Протестант никогда о Троице так не скажет. По воскресеньям наш приятель ходит на мессу. Одних молитв ему мало, даже не в духовном плане, а потому что с детства в голову вдолбили, что надо обязательно ходить в церковь. Обряды он соблюдает как положено. При этом вряд ли участвует в церковной жизни. Среди людей ему некомфортно. Он при каждой возможности сторонится общения. Даже сам открыто об этом заявляет, когда в письме называет себя «отверженным».

Я указала на нужную строчку. И помолчала, задумавшись.

Итак, Протыкатель — убежденный католик. Однако Маркус Линч во время нашего с ним разговора посмеивался над Терезой и открыто заявил, что не верит в Бога. Пока нет никаких оснований подвергать его слова сомнению. Мельчайшие движения, едва заметная мимика — все свидетельствовало о том, что он не врет. Значит, Протыкатель — верующий. Маркус — нет. Хоть у него был мотив для убийства, а также все возможности его совершить, вряд ли он тот, кто нам нужен.

Невольно накатило разочарование. Я-то уже обрадовалась, что разгадала Терезину тайну…

— Почему, как думаешь, он называет себя Рагуилом? — спросил Пэдди, странно на меня поглядывая.

— Имя довольно редкое, так что он выбрал его неспроста. Единственное упоминание, которое мне встретилось, — в Книге Еноха. Рагуил — один из семи архангелов.

— Что за Книга Еноха?

— Это древняя еврейская рукопись. Ее авторство, по преданию, приписывают Еноху, прадеду Ноя. Однако современные ученые полагают, что датируется она где-то трехсотым годом до нашей эры, — принялась я пересказывать, что вычитала в «Википедии». Память у меня, конечно, не фотографическая, но почти. — По всей видимости, это один из наиболее значимых апокрифов Ветхого Завета.

Пэдди улыбнулся.

— А ты молодец… Неплохо разбираешься, да?

Я хмыкнула в ответ.