Границы безумия - Виктория Селман (2021)

Бедные мои соседи… Только что они жили в престижном районе города, в элитном, можно сказать, доме — и вот весь подъезд залеплен желтыми оградительными лентами, а повсюду толпятся люди в белых защитных комбинезонах и с пакетиками для улик.

— Письмо я отнесу в лабораторию. Вдруг повезет, найдутся отпечатки и их можно будет пробить по базе. Ты ведь сама говорила — наш приятель мог сидеть в тюрьме или психушке.

— Да, это вполне соответствует профилю. Кроме того, объясняет долгий перерыв между убийствами. Кстати, вот еще что! — встрепенулась я. — Две тысячи седьмой год. Опять семерка. Он на ней прямо-таки зациклился, тебе не кажется? Семь ножевых ранений. Первое убийство — в восемьдесят седьмом. И вот снова…

— О, точно!

Пэдди энергично закивал. Глаза у него вспыхнули.

— Все выдает навязчивое состояние. Оно объясняет невозмутимость, с которой было совершено последнее убийство. Шизофреники нередко страдают от сопутствующих расстройств личности. В частности, обсессивно-компульсивного расстройства. Карл Юнг, например, называл одержимость навязчивыми идеями «защитой от душевного хаоса». Изначальный психологический портрет предполагал, что наш преступник неопрятен — этого вполне можно ждать от человека с психическим заболеванием. Однако, учитывая его тягу к обсессии, я бы теперь сказала, что, напротив, он одевается весьма аккуратно. Такие люди не умеют иначе. Дома у него должен царить идеальный порядок; каждая вещь лежит строго на отведенном месте. Возможно, у него есть работа. В общем, он гораздо более успешен, чем я считала…

Я, растопырив пальцы, ладонями потерла глаза. Думай, Зиба, думай!

— Когда серийный преступник неожиданно прекращает убивать, происходит это обычно по трем причинам. Либо он покончил с собой. Либо его осудили за какое-то другое преступление. Либо он переехал. Но может быть еще одна причина. Если он сознает, что полиция на него почти вышла, если ему хватает ума взять себя в руки, не оставив лишних улик, тогда он может залечь на дно. Возможно, это как раз наш случай.

— Хотелось бы знать, что такого особенного в цифре «семь», да? — сказал Пэдди, возвращаясь к навязчивой идее Протыкателя.

— Может, с ним что-то случилось, когда ему было семь лет. — Я потерла затылок. — Некая травма, которая вынудила его убивать. Или возраст здесь ни при чем и для него важнее дата. Седьмое число какого-то месяца. Или семерка тоже имеет религиозное толкование. Это же сакральное число. Бог отдыхал на седьмой день недели и все такое, да?

Я так быстро тараторила, что перехватило дыхание. Как обычно, я торопилась вывалить все, что на уме, и буквально сыпала словами.

— По-моему, ты неплохо его понимаешь, — сказал Пэдди, снова глядя куда-то вдаль.

— …Причем цифра «семь» фигурирует не только в убийствах, — В спешке я по-прежнему съедала слова. — И в записке тоже. Тут семь параграфов, хотя разбиты они очень странно. И… а ладно, нет, это уже глупо…

Я оборвала себя на полуслове.

— Что глупо?

— Может, мне мерещится, но, кажется, я поняла, отчего он называет меня Зиба Мак.

— Ну?..

— Посчитай-ка буквы в имени.

— Семь! Охренеть, Мак, да ты умничка! Надо срочно доложить остальным. Еще что скажешь, или я пошел?

— Может, мне поехать с тобой и самой рассказать ребятам?

— Не волнуйся, — покачал тот головой. — Я и сам справлюсь. Тебе лучше остаться здесь, вдруг криминалисты захотят что спросить…

— Ну, раз ты так уверен…

— Да. Оставайся.

— Ладно, — сказала я.

Хорошо, что есть предлог не выходить из дома. У меня здесь Интернет и полная банка кофе. Свою работу я вполне могу делать и отсюда.

А самое главное, тогда до конца дня можно не встречаться с Найджелом Фингерлингом.

— Что ж, ладно, давай до связи.

Пэдди встал. Однако, шагнув к двери, вдруг остановился и резко тряхнул головой.

— Эй, все нормально?

— Да, — он тут же кивнул. — Просто мигрень разыгралась.