Незваный, но желанный - Татьяна Коростышевская (2021)

— Помогу, — вздохнула чародейка и сдернула со своего пальца перстень. — Держи, это артефакт, навроде твоего приказного оберега, по нему я тебя разыскать смогу.

На себя я перстень не надела, спрятала в кармашек мундира, не хватало еще, чтоб у меня артефакт полезный раньше времени отобрали. Фараония продолжала деловито:

— Двух бобруйских охранников возьму, пусть лопатами помашут, трость тоже прихвачу, на рассвете буду у развалин.

— Обождите, пока я Герочку отсюда уведу, чтоб планов наших он не прознал.

— Разумеется.

— Еще одно: я так уверенно пристава откопать предложила, это вам не опасно будет?

— Нисколько. Думаешь, почему покойник во снах многим являлся, не тревожить просил? Кто угодно его переместить мог.

— Перфектно. Тогда приступим. Я сейчас сбегу, вы в спальню вернетесь, изобразите удивление моим отсутствием. Зябликов непременно за мною устремится.

Расцеловав меня троекратно на прощанье, Фараония потихоньку пошла разыгрывать представление, я же юркнула в библиотеку и покинула этаж через тайный ход. Игра началась.

Убегать пешком было скучно, экипаж я решила оставить Квашниной, а воспользоваться клячей Зябликова опасалась из-за узости юбки, так что скучала.

Ничего не упустила? Все ниточки подвязала? Вроде да. Если бы еще Зорин с Мамаевым здесь со мной были, вообще бы не волновалась. Но они, наверное, моего простого шифра не разгадали. Я ведь не многослойные арканы на телеграмму накладывала, чего, впрочем, никакой, даже самый великий чародей, не смог бы, я всего лишь составила послание сплошь из слов, в которых «е» было. В берендийской грамматике звук «е» может двумя вариантами изображаться, как обычной «е», так и «ятем», что где стоит, гимназистам зазубривать приходится. Я же, прикинувшись дурочкой, во все слова «яти» напихала, даже в подпись-фамилию. Мой оберег именно эту буковку изображал, он в прошлой жизни в самописце служебном трудился. Предполагалось, что коллеги, удивившись обилию «ятей», поймут, что я на помощь их призываю. Но, наверное, телеграфист ошибки исправил и тем самым планы мои разрушил. Ну и ладно, хороша бы была надворный советник Попович, если бы только на других полагалась.

А я хороша? Разумеется, до крайней даже степени. Хотя ни наград, ни почету мне от этого не будет. Потому что в политику нос сунула, тут хотя бы не оторвали, как Варваре той пресловутой, а только прищемили. Я ведь правду Квашниной сказала про чародея Крестовского и планы его. Чародеев в Берендийской империи меньшинство, а с меньшинствами, только повод дай — возмущения общественные, драки стенка на стенку. После слушания сенатские, монарший указ, и опля — черта оседлости, за которую заступать не смей, ежели ты того самого меньшинства представитель. Проходили уже за вековую нашу историю. Семен по-своему прав, как только информация про художества Блохина в уездном городишке получит широкую огласку, чародеям непросто придется. Но это только по-своему, более общо, умолчание есть преступление, и чиновники полиции его совершать не должны. Его превосходительству придется решить для себя, кто он изначально, по сути — подданный или волшбун великий. А я так скажу: он попервости чиновник, а потом все прочее, иначе пусть от должности отказывается и в имение отправляется, колдовать на природе.

От правильности размышлений стало мне приятно. Вот какова сыскарка Попович, все мысли о благе и законности! А потом немедленно противно. Легко тебе со стороны, Евангелина Романовна, начальство осуждать. Все разложила по полочкам? Крестовский — в имение? А ты что делать будешь? В столице служить останешься?