Незваный, но желанный - Татьяна Коростышевская (2021)

— Так отоприте, — велел Зябликов, — сюда ее тащите, да убивать не сметь, она живая нужна.

Один из скелетов повернул череп к Геродоту, клацнул челюстями. Зябликов командовал визгливо:

— Всех до одного живых забирайте, барину в жертву надобно.

Потихоньку, вершок за вершком, я подтащила к себе грязную и мокрую штору. Упыри выводили на крыльцо служивых. Мужики были ранены, избиты и видом своим от упырей отличались мало.

— Мы сдаемся, — причитал Давилов с поднятыми над головой руками.

— Конечно, сдаетесь, — хихикнул Зябликов. Дохлое воинство начальственного веселья не разделило, потому и он смеяться перестал. — В цепи полканов, в кандалы. Где девка?

Площадные покойники стояли, пошатывались. Те, у которых еще были глаза, смотрели прямо перед собой. Наверное, ожидали приказов.

— Поосторожнее, — визжала Дульсинея, появившаяся в дверном проеме, — я женщина!

Собачонка на ее руках тявкала и дрожала. Набросив на голову штору, я тихонечко поднялась и встала, пошатываясь, около синюшной девицы в истлевшем подвенечном наряде. С меня вполне аутентично капало.

— Это не та девка! — закричал Геродот. — Где Ева?

— Сыскарка? — Оттолкнув своего охранника, Бархатова подбежала к постаменту. — Усвистала, только ее и видели.

Герочка поморщился, пнул актерку, попав носком ботинка в плечо, полюбовался, как она копошится в грязи вместе с болонкой, забормотал себе под нос:

— Если Попович догадалась в церковь сбежать… Но она ведь не из таких, не из догадливых… Старуха пусть через артефакт свой разыщет… — прочла я по губам и присмотрелась повнимательнее к тросточке.

Увы и ах! Трость у Зябликова была та самая, созданная заграничными магами для моего бесполезного жениха. Значит, Фараонию тоже схватили.

Если до сего момента я собиралась сдаться на милость отставного корнета, то теперь немедленно передумала. Дульсинею заковали вместе со служивыми, Зябликов махнул рукой, упыри повели вереницу пленных с площади. Герочка обратился к толпе:

— На охоту, дети ночи! Найдите в этом городе всех еще живых!

Чего он ожидал, непонятно. Покойники продолжали тупо покачиваться, никак на его слова не реагируя. Те упыри, что поактивнее, уже занимались сопровождением приказных. Зябликов ругнулся, сплюнул.

— Слабеют чары, рассвет скоро, пора возвращаться.

Он спрыгнул со своего постамента и, помахивая тростью, прошел к стоящей на углу карете. Скелеты следовали за ним; один из них сел на козлы, прочие, гремя костями, сложились в багажный отсек. Транспорт я опознала еще до того, как в приоткрытую дверцу увидела сидящую внутри Елизавету Афанасьевну.

Герочка заносил ногу, чтобы сесть в карету, когда я выстрелила. Другая его нога подломилась, Зябликов упал. Фараония посмотрела на меня безумными от ужаса глазами, во рту ее был кляп. Скелет-кучер спрыгнул с козел, его соратники высыпались бесформенной кучей костей на землю, моментально сложились в нечто невообразимое, похожее скорее на паука. Они бросились ко мне, я, заложив вираж, попыталась их обогнуть. Мне главное было Зябликова в повозку затолкать и успеть с ним там запереться. Не успела. Упырья вялая толпа пришла в движение, склизкие руки хватали мою одежду, держали за волосы. Револьвер упал, выстрелил от удара об землю и был затоптан десятками ног. Я тоже упала, скорчилась, прикрывая уши. Все прочее не смертельно, до свадьбы заживет. Хрустнули ребра, по телу полоснула боль.

«Какой же ты, Семка, болван. И я тоже дурочка. Два сапога пара. Фараония еще, старуха бесполезная. Всего-то и делов было, гроб откопать, и то не справилась. Любопытно, как она попалась. Нет, вру, не любопытно нисколько. Ой!»

Не ощущая уже некоторое время ударов, я открыла глаза. Сапоги. Пара. Не истлевшие нисколько. Даже начищенные, ну то есть по погоде изгвазданные, но под грязью вполне гуталином блестят. Убрав руки с головы, я услышала:

— Непослушная девчонка у Вундермахеров получилась, просто позор семьи.