Незваный, но желанный - Татьяна Коростышевская (2021)

— Нужно что-то на обмен. Блохин! Вот если мы барину за Маню гроб с покойником посулим… — Сбросив с плеч руки чародейки, я начала в возбуждениии ходить туда-сюда. — Посулим, не доставим. Обмен! Так, мол, и так, ты, хтонь поганая, нам вдову Блохина, мы тебе самого покойника. Пока торг, пока то-се… Маню нам сразу не отдадут, вы, Елизавета Афанасьевна, с ней в залоге останетесь, я на кладбище поеду. Там уже рассвет…

Герочка опять замычал.

— Что? — бросила я гневно. — С рассветом что не так?

— Его может не быть, госпожа моя строгая, — поднялся Зябликов на ноги, оставшись, впрочем, скрюченным в полупоклоне. — По всем приметам уже рассветать должно, однако нет. Да вы на часики-то взгляните.

Он мотнул головой в сторону колокольни. Я посмотрела, достала свои часы, стрелки на них тоже не двигались. Хотя нет, секундная шевелилась, но очень медленно, чтоб заметить это, пришлось смотреть более минуты по ощущениям.

Фараония сообщила, что бывали уже в истории такие случаи, когда чародеям удавалось время как эластичную ленту тянуть. А про то, чтоб совсем остановить, нет, про такое она не слыхала.

Велев Зябликову молчать, пока лично не спрошу, я решила:

— Другого плана у нас нет, поэтому будем придерживаться этого. Вы, госпожа Квашнина, спасете Марию Гавриловну, а я…

Чародейка не слушала, теребила Герочку:

— Ну, злыдень, где барин твой обитает?

— Оставьте! — Освободив от ее хватки Зябликова, я пошла к карете. — Сказать он не сможет, заклятие на нем, в этом Геродот Христофорович не лгал. Он нас бессловесно сопроводит. Давай, раб мой верный, на облучок садись, правь.

К счастью, гнумы расчистили дорогу от мертвых тел, почтительно сложив их у стен домов, посему лошадки чавкали копытами по обычной площадной грязи. Я сидела рядом с Герочкой, Квашнина расположилась внутри, потому беседовать нам с нею не представлялось возможным.

Вымерший пустынный город, запертые двери, темные окна, приглушенный фонарный свет. Нацепив на нос чародейские очки, я видела на стенах размашистые руны. Семенова работа. Сколько же сил он на это потратил? Положим, не саморучно каждую малевал, а лентою пустил на манер телеграфной, но чардеил изрядно. Вместо того чтоб к последней битве силы копить. Болван!

Я посмотрела на спутника, даже сквозь стекла змейка на его лбу не просматривалась, это вам не Гринина трость неординарная. Эх, какой полезный артефакт погиб! Мерлинцы небось за головы свои аглицкие сейчас хватаются. Любопытно, а другую палицу они наколдуют? А если нет? С кого господин фальшивый пристав за потерю спросит? С меня? Ай, пусть. Скажу, что, во-первых, ни в чем не виновата, а во-вторых, сами. Потому что следить лучше за имуществом надо.

Шлагбаум заставы был поднят, торчал пальцем в небеса, грозил нарушителям. Постовой смотрел на нас из будки, крестился. На досках над его головой золотилась защитная руна.

— Гнумы давно пробегали? — спросила я весело служивого.

— Да уж с полчаса. — Он перекрестился и отдал честь. — Ваше высокоблагородие! А до того чудовища… приказные… неклюды…

Последние слова доносились уже издали, потому что кордон мы пересекли без задержки, Зябликов, не получив приказа придержать коней, старательно их подгонял. «Кстати, я б про неклюдов послушала, чего они там. Ладно, хорошо едем, скоро сама все увижу».

За городом снег сойти не успел, нарядно серебрился под луною, только дорога, превратившаяся в болотную хлябь, выглядела бесконечным дождевым червем или вовсе пиявкой. Колеса вязли в грязи, но лошадки трусили бодро. Карета вознеслась на холм, открылся вид на реку, внизу на берегу сновали фигуры, частично человеческие, частично нет. Еще валялось всякого изрядно. Велев Геродоту придержать лошадей, я спрыгнула с облучка; под ногами хрустнул наст, и я побрела, увязая в снегу.