Эликсир ненависти (сборник) - Джордж Энгланд

Он опять стал возбужденно расхаживать по беседке. Он с горечью думал о попытках Иль Веккьо ослабить его интеллект. О кампании с целью заставить его забыть английский язык и собственное имя (Этой кампании он противостоял, вслух говоря по-английски наедине с собой). Об усилиях с целью заинтересовать его игрушками и прочей ерундой; о том, как его лишили взрослых книг и подсовывали одну беллетристику для юношества; о тележке с пони, которую для него купили; о детской спальне с маленькой кроватью и соответствующей обстановкой, приготовленных для него; о тысяче и одной выдумке, дабы повернуть его умственное развитие. И, несмотря на всю свою боль, он улыбнулся, пусть горестно. «Да, — сказал он себе. — И я шел ему навстречу во всех этих случаях. Сопротивляться бесполезно. Лучше подчиняться и ждать. Кто знает, может, мне еще представится случай освободиться. Иль Веккьо и теперь верит, что именно он подумал обо всех этих вещах. Но не знает, как ловко и незаметно подбрасывались предложения, усваиваемые его стариковским мозгом, вследствие чего у меня появились и пони, и эта комната, и игрушечная железная дорога, и змей. О, эта тайная битва мозга с мозгом! Противостояние еще не кончено!» Он помедлил, глубоко вздохнул и перешагнул через перила на высоте тысячи футов над морем. Он воззрился вниз страстным и жгучим взглядом.

— Если бы я только осмелился! — прошептал он. На миг, крепко держась обеими руками, он ощутил головокружение. Теперь ему казалось невероятным, что он когда-то спускался по узкой, крутой и неровной тропе в скалах, почти нереальным, как и подземные ходы, склеп и восемнадцать гробов. Не привиделось ли ему все это?

Деннисон пошарил в кармане и нащупал небольшую коробочку. Иль Веккьо считал, что в ней лежат камушки и прочие детские находки. Но Деннисон держал внутри металлические таблички, которые снял с тех самых гробов. И несмотря даже на это, он не мог вернуть тем воспоминаниям ощущение реальности. Он опять уставился вниз. Прибой, надвигаясь, беззаботно пенился у основания скалы. Пена взлетала брызгами, затем отступала и возвращалась в уходящую назад волну с шипящим эхом. Мерно дыша, море снова и снова бросалось на вулканические скалы в жажде неведомо чего. «Тысяча футов, — думал он. — Выше Эйфелевой башни. Я даже не почувствую, как коснусь воды. Все кончится раньше. И никакой боли, разве, может быть, краткое удушье, крутое переворачиванье в воздухе несколько раз, исступленная борьба, остановка дыхания, затем потеря сознания и конец всему! Менее чем в семь секунд все кончится. Семь секунд!»

Он достал часы, почти единственную принадлежность взрослого, которую оставил ему Иль Веккьо, и поглядел на них. Да, он все верно рассчитал. Он вновь провернул в уме свое вычисление: формула падения тел, шестнадцать с половиной футов в первую секунду, тридцать три во вторую, и так далее. Семь секунд! Он наблюдал, как дергается на циферблате часов маленькая стрелка. Стал считать. Как быстро летит время. Когда-нибудь он решится на прыжок, а затем всего десять ударов сердца, и все перестанет для него существовать. Навсегда, навсегда, и никакого конца!

И все-таки, сейчас он отпрянул. Старик хорошо понимал, насколько лишилась храбрости его жертва. Патриарх вытягивал эту храбрость, как вампир, и подрывал ее. Мальчик-мужчина, повергнутый в ужас одной мыслью о таком действии, вернулся за перила и попятился. Он слабо улыбнулся. Затем, в жажде отвлечь исстрадавшийся разум от страшных мыслей, огляделся.

— А, знаю, чем заняться теперь! — воскликнул он с горестным облегчением.