— Итак, — говорил инженер, меж тем как сумерки сгущались, — итак, очевидно, на некоторое время имеет смысл считать это здание нашим штабом. И, насколько я могу прикинуть, случилось примерно следующее. Внезапно какая-то смертельная эпидемия или катаклизм поразили Землю много-много лет назад. То могло быть почти мгновенное нашествие некоего нового и крайне опасного микроорганизма, размножающегося с такой удивительной быстротой, что он опустошил мир в течение дня, еще до того, как люди успели принять хоть какие-то меры или подумать о них. Опять же, дело могло быть и в каком-нибудь ядовитом газе, либо из трещины в земной коре, либо еще откуда-то. Возможны и другие гипотезы, но какова нынче их практическая ценность? Мы знаем только, что здесь, в самой верхней конторе башни, мы с вами каким-то чудом спаслись, отделавшись лишь долгим периодом глубокого анабиоза. Сколь долгим? Богу одному ведомо. Пока что я даже предполагать не могу.

— Судя по всем этим изменениям, — в раздумье предположила Беатрис, — это случилось не меньше ста лет назад. О, небо! — И она испустила негромкий ехидный смешок. — И что, мне сто двадцать четыре года? Подумать только!

— Нет, пожалуй, больше, — ответил Стерн. — Но отложим пока вопрос о времени. Мы не можем решить его сейчас. Не можем решить и другие вопросы. Например, насчет Европы и Азии и остального мира. Что с Лондоном, Парижем, Берлином, Римом и всеми прочими городами, с другими странами, все ли их постигла та же участь, мы просто не знаем. Все, что у нас есть, это чувство высокой вероятности, что жизнь, точнее, человеческая жизнь, угасла повсюду, не считая нас в этой комнате. Иначе, не кажется ли вам, люди нашли бы дорогу обратно и вернулись бы в Нью-Йорк, где все их несметные сокровища, похоже, сгинули, и… — Он резко умолк. Вновь где-то вдалеке послышался слабый, отраженный эхом рев. Что это? Где-нибудь обрушилась стена? Голодный зверь почуял добычу? Никаких догадок. Но Стерн улыбнулся.

— Полагаю, — заметил он, — ружья будут первым, что я стану искать. Теперь можно хорошо поохотиться внизу, в джунглях на Пятой авеню или на Бродвее. Вы умеете стрелять? Нет? Что же, я вас быстро научу. Нам обоим теперь понадобится много чему учиться. Бесконечно многому.

Он поднялся со своего места на полу, прошел к окну и стоял с минуту, вглядываясь во мрак. Затем внезапно обернулся.

— Да что со мной такое? — воскликнул он с раздражением. — Какое я имею право стоять здесь и рассуждать, если меня ждет столько работы? Нужно немедленно ею заняться. Сейчас же. Так или иначе, я должен найти пищу, одежду, инструменты, оружие. Уйму всякой всячины. И прежде всего воду. А я тут о прошлом гадаю, ну что я за болван.

— Вы… вы не бросите здесь меня одну? Ночью? — с запинкой спросила она.

Стерн словно не слышал ее — так сильно захватило его желание действовать. Он начал расхаживать туда-сюда, оступаясь и спотыкаясь о всякий хлам, весьма примечательный персонаж в своих лохмотьях и с гривой и бородой патриарха, смутно видимый в слабом свете, все еще проникавшем в окно.

— Среди всех этих развалин внизу, — сказал он наполовину себе самому, — в этих обширных скоплениях руин, которые когда-то назывались Нью-Йорком, несомненно, достаточно всяких полезных вещей должно оставаться нетронутыми для наших нехитрых нужд. Достаточно, пока мы не попадем за город, на простор, и сможем сами выращивать там пищу!

— Не уходите, — взмолилась Беатрис. Она тоже встала и протянула к нему руки. — Не уходите, пожалуйста. Мы можем как-нибудь перебиться до утра. Я, по крайней мере.

— Нет, нет, ничего подобного. Внизу в магазинах и на улицах я вполне могу кое-что найти. Кто знает.

— Но вы безоружны. А на улицах, там, в лесу… чего доброго…