Черная осень - Галина Гончарова (2021)

Илья догадывался, что сделать надо многое. Ввести комендантский час – первое. Нечего по улицам шляться. Патрулировать город, хватать всех, кто шляется по ночам, – и в тюрьму. За кем жена-дети придут, тех выпустим, остальные и посидят – хуже не будет. Используем на полезных работах. К примеру – чистка сточных канав и уборка мостовых.

Очень полезно.

А главное – нужно! Освобожденцы-то этим не занимались! Главное ж в человеке что? Правильно, душа! А куда он гадит, так то дело вторичное… хоть бы и под кустиком – пышнее будет. Кустик не человек…

Обратиться к горожанам, разъяснить, что власть здесь императорская. Даже если императора нет на троне, это не значит, что порядок нарушать можно. Восстановить пенитенциарную систему, которую развалили освобожденцы, выпустив на улицы всю шваль. Это называется – классово близкие.

Сразу ясно, кого поддерживать не надо. Кому могут быть близки уголовники? Явно не ангелам!

Наладить снабжение, обеспечить охрану крестьян, чтобы продукты поступали в город бесперебойно… даже от мыслей дурно делалось. Добровольные отряды, что ли, создать? Дружины?

Как вариант…

Илья сидел за столом в кабинете градоправителя и думал, что не справится. Валежный бы справился. А он…

Не его это. Совсем не его…

А только делать-то все равно надо. Вот и будет.

Итак…

Начнем с бумаг. Не все ж документы эти твари на подтирки пустили? Должно и что-то остаться. А там – видно будет!

Русина, поместье Алексеевых

– Ирочка! Гошенька! Радость-то какая!

– Баба Надя! – Гошка взвизгнул – и повис на шее у женщины лет шестидесяти. Та крепко обняла внука, потом перевела взгляд на дочь.

– Вы к нам надолго?

– Надолго! – Гошка был твердо в этом уверен. – Мама Рина сказала – на год!

– Вот и чудненько, вот и ладненько… – заворковала женщина. – Гоша, солнышко, пойдем, я тебя в детской устрою. Рина, твоя комната свободна.

– Спасибо, мама.

– Да что ты, деточка! Хорошо, что ты дома!

Ирина выдохнула. Словно пружина лопнула, которая держала ее все это время.

– Мама, а папенька что?

Круглое, словно масляный блин, лицо Надежды Алексеевой, помрачнело.

– У папеньки голова болит, ты его не беспокой.

Голова болит. Интересно: в запое – или с похмелья? Ирина понимающе кивнула, болит, конечно, нет, беспокоить не будем…

А Гошка был счастлив.

Гошка трещал как заведенный.

Про дорогу, про лошадку Симку, про сломавшуюся карету, про дядю Пахома, который подвез их на телеге, про…

Ирина привалилась спиной к косяку и на миг позволила себе закрыть глаза.

Дома…

* * *

За обедом старшего Алексеева не было. Зато бабушка не смолкала, выспрашивая дочь и про Звенигород, и про последние новости, и про императора…

Интересно же!

Ирина послушно рассказывала.

Свою мать она знала – та любопытна до крайности. Пока все новости не вытянет, не успокоится, а потом будет еще с полгода делиться ими с друзьями-знакомыми-приятелями…

А как иначе?

Глушь, захолустье, сюда не то что освобожденцы, сюда почта-то не всякий раз доходит! А интересно ж! А любопытно!

Своих родителей Ирина Ивановна хорошо знала.

Отец, приземистый кривоногий мужичок, благодаря родственнику дослужившийся до капитана, а сейчас живущий в небольшом имении на пенсион и регулярно заливающий обыденность жизни крепкими напитками.

И мать. Не первая красавица, нет…

Болтушка и хлопотушка, женщина любопытная, регулярно витающая в облаках и увлекающаяся новым течением вроде лечения током или чудодейственной пользы полыни, но при том достаточно практичная и неглупая. И подтверждением ее ума служил тот факт, что никому из лжелекарей, проповедующих о необыкновенной силе их снадобий, не удалось заставить ее сильно раскошелиться.

Парочка пузырьков?

Ладно…

А чтобы что-то большее? Уж простите, денег в доме нет, самой надо.