Черная осень - Галина Гончарова (2021)

Муж так ничего за эти годы и не понял. И смотрелся рядом с Илюшкой что такса рядом с аргамаком, но доволен был по уши. Молодца родила! Красавца!

Годы шли, дети росли, уж и любовь забылась, как и не было, а вот пришел край – и не к кому кинуться, кроме Саввушки.

– Гроза идет, Савва. Страшная гроза, темная…

Савватей внимательно слушал любовницу.

Да, любви с его стороны не было. Никогда. А вот сострадание…

Ваньку Алексеева иначе как обмылком сопливым по округе никто не называл. Крестьяне – и те… Пори не пори, ори не ори… а только все одно – обмылок! И жене его Савва сочувствовал искренне. Особенно когда обмылок принимался по пьяни орать, что сама дура бесполезная и девку-дуру родила…

Вот и поспособствовал маленько…

А пока близок с торой был, понял, что женщина она неглупая, серьезная, по пустякам к панике не склонная, а придурь… так с придурком жить – и не так одуреешь! Всякое бывает, а только с кем поведешься, от того и наберешься!

Жена Савватея – та догадывалась. Но поскольку баба умная (по себе брал), то и не лезла она. Ни в дом, ни в разговор, ни в мужнины тайны. Оно иногда полезнее будет.

Савва слушал.

А потом кивнул, соглашаясь.

– Сделаю, тора.

– Сделай, Саввушка. Сделай… Илюшкин то сынок. Кровь родная…

Савва кивнул.

Илью он любил, хоть и был с ним нечасто. Но научить барчука ловить рыбу, показать ему лес, посадить на коня…

Уж как Наденьке пришлось расстараться, чтобы отец и сын хоть немного вместе побыли, про то только она и знала. А чтобы никто не заподозрил?

Шепотков – и тех не было! Каково с этим в деревне справиться, в глуши… кому сказать – не поверите! А она вот превозмогла. Никто и не догадался…

Сейчас же…

Мало ли что?

Надя вручала любовнику судьбу своего – и его! – внука. И просила купить продуктов и схоронить их в лесу, на заимке. В надежном месте.

А еще купить в городе паспорта на троих. Двух женщин и мальчика. Чтобы они по паспортам – жомы.

Мужа она в расчет и не принимала. А чего его?

Чужой человек. Ненужный…

Дурной он был, да такой и остался. И сам пропадет, и их подведет… нет, мужа Наденька с собой брать не собиралась. Никуда и никогда.

А еще – прикупить домик в ближайшем городе. На свою семью, да поселить там кого из родных. Если обойдется, так домик Саввушке и будет. Не обойдется? Всем равно пригодится, хоть ты тор, хоть ты жом.

Савватей слушал и соглашался. Все он сделает. Все как надо… А мальчишка-то от кого?

Надя даже не колебалась.

– Саввушка, и тут Илюша в тебя пошел. Только его любовница сынка признать не смогла. Вот как отец ее помрет, так там уж можно будет, а пока попросила Иришку за сыном приглядеть. Высоко там тора стоит, очень высоко…

– Не расшибется, сейчас-то?

Надя только плечами пожала.

Вот не волновала ее великая княжна сейчас. Утрясется все? Успокоится? Тогда и будем решать, кому и что сказать. Нет? Ей внука спасать надо! Какая бы мать ни была, отец все одно Илюшка. Своя это кровь, родная…

– Не знаю, Саввушка. Ты сделай, как я прошу. А я еще приду.

Савватей взял ее руку в свои ладони. Здоровущие, натруженные… как и тогда, тридцать уж с лишним лет назад. И так же пошла теплая волна к сердцу.

– Приходи, Наденька. А то, может, вспомним молодость?

– Ох, кобель!

Но хоть и ругалась тора, а из дома выходила спокойная и довольная. Со счастливой улыбкой. И от провожатого не отказалась – Савватей лично пошел. По лесу пройтись, о старых временах поговорить… жена хоть и поругается, а только – поймет. Не дура потому как.

* * *

Лесная тропинка, узенькая, тесная. По ней двоим идти сложно, разве что тесно-тесно обнявшись. Да вот беда – сейчас Наденьку Алексееву можно было обнять только втроем.

Савву это, впрочем, не останавливало.

Что его вело в свое время? Что?!

Не любовь, нет. Не было той любви.