Милые детки - Мелани Голдинг (2019)

– Ну-ну, не плачьте, тише, – сказал им Патрик, качая коляску. Тише, разумеется, не стало. Было что-то механическое в том, как они плакали – настойчиво и непреклонно. Пока один делал вдох, второй вступал, не допуская ни мгновения тишины, заполняя пространство вокруг себя пронзительными воплями, которые составили бы достойную конкуренцию скрипу ножовки по металлу. Сквозь весь этот шум из-за двери палаты одиннадцать доносился приглушенный плач Лорен и тихое воркование медсестры, пытающейся хоть как-то ее утешить и успокоить.

У Патрика в глазах тоже стояли слезы. Харпер протянула руку и похлопала его по плечу. Она прониклась к нему сочувствием – теперь, когда видела его беспомощность, такое очевидное бессилие. Близнецы все плакали и плакали.

– Ну что ж, – сказала медсестра, берясь за ручку коляски и разворачивая ее в обратную сторону. – Кажется, мальчики чуточку устали. Может, немного пройдемся?

Обратно они с Харпер ехали молча до самого водохранилища Нью-Риверби, мерцающие серебристые воды которого заполняли долину, переливались через горизонт. После целого месяца жары озеро заметно обмелело. На обнажившемся берегу виднелись невысокие руины стен, а из самой середины, точно острие ножа, прорезавшее поверхность воды, торчал шпиль старой Селвертонской церкви.

Харпер было куда приятнее возвращаться без близнецов, она наслаждалась тишиной и покоем, воцарившимися в машине. Когда они выехали на виадук, Патрик, который до этого сидел ссутулившись, прижавшись виском к стеклу, поднял голову и несколько секунд молча разглядывал пейзаж за окном.

– Не надо было оставлять с ней детей. Это небезопасно.

– Мне кажется, не стоит переживать, – ответила Харпер. – В клинике обо всем позаботятся, они знают, как поступать в таких случаях. Врач ведь сказала, что Моргана и Райли не оставят наедине с Лорен ни на мгновение, пока не будут уверены, что это безопасно.

– Вы же ее видели.

– Да, – сказала Харпер. – Но ей помогут.

– Она не в состоянии заботиться о них. Надо было забрать их домой.

– Если бы вы их забрали, Лорен не смогла бы остаться в этой клинике. Там принимают только матерей с детьми. Поверьте, не в ваших интересах, чтобы ее перевели в общее отделение. «Хоуп-Парк», может быть, чем-то и напоминает тюрьму, но альтернатива… Лучше вам не знать.

– Почему? – спросил Патрик. – Что с ней не так?

В Селверском психиатрическом отделении специализированного типа она была лишь единожды – брала показания. Один из заключенных признался в давнем убийстве. Стоп, каких еще заключенных, упрекнула она себя. Пациентов, разумеется, пациентов, хотя, по правде говоря, больница эта оказалась пострашнее любой тюрьмы, в которой ей доводилось бывать. Сильнее всего Харпер всегда впечатляли детали: к примеру, этот звук, с которым чьи-то зубы ударились о металлическое изголовье кровати – фарфоровый звон, чавканье плоти; или другой звук – хруст суставов, треск натянутых до предела связок, когда кому-то умелым движением заломили за спину руки; и тот момент, уже после возвращения, несколько часов спустя, когда, стоя в собственной ванной, она машинально протянула руку, чтобы протереть зеркало, и тут только поняла, что пятна на ней самой – на лице, на белой рубашке – мелкие розовые кляксы слюны, смешанной с кровью, напоминание о том, как по коридору мимо протащили человека, окровавленного, задыхающегося.

– Не думайте об этом сейчас, – сказала Харпер, прикидывая, к кому обратиться в случае чего, как уберечь Лорен от этого места. – Туда ее не переведут. Она обязательно поправится, она очень любит своих детей.

– Ну да, – растерянно согласился Патрик. – И я раньше так думал.

Он попросил высадить его у дома сестры. Когда Харпер остановилась и заглушила двигатель, он вяло улыбнулся, поблагодарил ее и открыл дверь.

– А вы, оказывается, хороший человек, Харпер. У нас были некоторые разногласия, но сегодня я бы без вас не справился.

Она кивнула.