Каменные небеса - Нора Джемисин (2017)

Он не похож на камень, еле думает Нэссун, охваченная паникой. Может, это просто колыхание расплавленного металла и магии вокруг трансмаля, но чудовищность перед ее глазами словно бы мерцает, когда она пытается сфокусироваться на ней. В нем есть некая прочность; когда они приближаются, Нэссун замечает аномалии, усеивающие сверкающую сферу, крохотные по контрасту – даже когда она понимает, что это обелиски. Несколько десятков, вонзенных в сердце мира как иглы в подушечку. Но они – ничто. Ничто.

И Нэссун ничто. Ничто по сравнению с этим.

Зря ты берешь его с собой, сказал Сталь о Шаффе.

Паника разрывается с треском. Нэссун бежит к Шаффе, тот бьется в конвульсиях на полу. Он не кричит, но рот его открыт, и льдистые глаза выкатились, и все его конечности, когда она пытается уложить его на спину, сведены судорогой. Одной рукой он бьет ее в ключицу, отшвыривает назад, боль ужасная, но Нэссун едва замечает ее, подползая к нему снова. Она хватает его руку обеими руками и пытается удержать ее, поскольку он тянется к голове, сложив пальцы когтями, раздирая ногтями свой скальп и лицо…

– Шаффа, нет! – кричит она. Но он не слышит ее.

И тут трансмаль темнеет изнутри.

Она продолжает двигаться, хотя медленнее. Они на самом деле прошли сквозь полутвердую массу ядра, и теперь трансмаль стремится к поверхности – потому что, конечно же, люди, построившие обелиски, наслаждались бы своей способностью пронзать планету ради развлечения. Она ощущает горение серебра, бурлящее солнце вокруг себя. Однако за ее спиной смотровое окно внезапно тускнеет. Что-то прямо рядом с трансмалем давит на ее магическую оболочку.

Медленно, с извивающимся в молчаливой агонии Шаффой у нее на коленях, Нэссун поворачивается лицом к ядру Земли.

И там, в святилище его сердца, Злой Земля замечает ее.

Когда Земля говорит, это не совсем слова. Это то, что ты уже знаешь, но Нэссун только узнает в тот момент. Она сэссит значение, слышит вибрации слуховыми косточками, пропускает дрожь сквозь кожу, эти ощущения вызывают слезы у нее на глазах. Это как тонуть в энергии, чувствах и эмоциях. Это больно. Не забывай – Земля хочет убить ее.

Но помни и то, что Нэссун тоже хочет убить Землю.

И Земля говорит микротолчками, которые поднимают цунами где-то в южном полушарии:

Привет, маленький враг.

(Это приблизительно, сама понимаешь. Это все, что может выдержать ее маленький мозг.)

И когда Шаффа кашляет и бьется в конвульсиях, Нэссун вцепляется в его перекрученное болью тело и смотрит в ржавую тьму стены. Она больше не боится – ярость сделала ее стальной. Она настолько дочь своей матери…

– Отпусти его, – рычит она. – Сейчас же.

В сердце мира металл, расплавленный, но все же сжатый до твердости. В нем есть некая пластичность. Поверхность красной тьмы начинает идти волнами и меняется на глазах у Нэссун. На миг возникает нечто, чего она не может разобрать. Знакомые очертания. Лицо. Это лишь намек, глаза и рот, тень носа – но затем на миг эти глаза становятся определенными, губы – подчеркнутыми и проработанными, под глазами появляется родинка, глаза открываются.

Лицо незнакомо. Просто лицо… там, где его быть не должно. И пока Нэссун смотрит на него, зарождающийся ужас медленно вытесняет ее гнев, она видит другое лицо – и другое, их все больше возникает сразу, заполняя обзор. Каждое, всплывая из глубины, вытесняет другое. Их десятки. Сотни. Это с обвислыми щеками и усталое, это распухшее как от слез, это разинуло рот от немого крика, как Шаффа. Некоторые смотрят на нее умоляюще, говоря слова, которые она не поняла бы, даже если смогла бы услышать.

Но все они идут изумленной волной от более мощного присутствия. Он мой. Это не голос. Если Земля говорит, то не словами. Как бы то ни было.