Каменные небеса - Нора Джемисин (2017)

Я думаю об этом, и настроение у меня премерзкое. Входит одна из младших проводников. Ее зовут проводник Стахнин, и обычно она мне нравится. Она еще молода, чтобы перенять привычки более опытных проводников. Но теперь я смотрю на нее глазами, которые мне открыла Келенли, и замечаю в ней нечто новое. Резкость черт, маленький рот. Да, это не так очевидно, как льдистые глаза проводника Галлата, но передо мной еще один силанагистанец, чьи предки явно не поняли всей цели геноцида.

– Как чувствуешь себя сегодня, Хоува? – спрашивает она, улыбаясь и глядя в свой планшет. – Готов к медицинской проверке?

– Я чувствую себя склонным к прогулке, – говорю я. – Выйдем в сад.

Стахнин замирает и, моргая, смотрит на меня.

– Хоува, ты же знаешь, что это невозможно.

Я заметил, что наша охрана почти не смотрит за нами. Сенсоры мониторят наши жизненные показатели, камеры следят за нашими перемещениями, микрофоны записывают наши звуки. Некоторые сенсоры отслеживают применение нами магии – и ничто из них, ни один не может замерить даже десятой доли того, что мы делаем. Я обиделся бы, если бы мне только что не показали, насколько для них важно то, чтобы мы были низшими. Низших существ ведь не следует мониторить, верно? Создания силанагистанской магестрии никак не могут иметь способностей, превосходящих ее.

Немыслимо! Нелепо! Не глупи.

Отлично, я оскорблен. И больше у меня нет терпения к вежливой снисходительности Стахнин.

Потому я нахожу линии магии, идущие к камерам, и спутываю их с линиями магии, идущими к их собственным инфокристаллам, и увязываю их. Теперь камеры будут показывать только то, что сняли в последние несколько часов, – по большей части это я, сижу у окна и размышляю. Я делаю то же самое с аудиооборудованием, убрав последний разговор между мной и Стахнин. Я делаю все это малейшим усилием воли, поскольку я был создан, чтобы влиять на машины размером с небоскреб, так что камеры – ерунда. Я использую больше магии, чтобы связаться с остальными и рассказать им какую-нибудь шутку.

Остальные, однако, сэссят то, что я делаю. Бинимва ловит мой настрой и тут же предупреждает остальных – поскольку я, как правило, послушный. Я до последнего времени верил в Геоарканию. Возмущается обычно Ремва. Но прямо сейчас Ремва холодно молчит, переваривая то, что мы узнали. Гэва тоже тиха – она в отчаянии, пытается понять, как потребовать невозможного. Душва утешают друг друга, обнимаясь, а Салева слишком много спит. Предупреждение Бинимвы воспринимает усталый, отчаявшийся, поглощенный собой слух, и оно проходит мимо.

Тем временем улыбка Стахнин начинает угасать, поскольку только сейчас она поняла, что я серьезно. Она меняет позу, упирая руки в боки.

– Хоува, это не смешно. Как понимаю, у тебя есть шанс погулять в другой раз…

Я нашел наиболее эффективный способ ее заткнуть.

– Проводник Галлат знает, что ты считаешь его привлекательным?

Стахнин замирает, округлив глаза. У нее карие глаза, но ей нравятся льдистые. Я видел, как она смотрит на Галлата, хотя прежде мне было все равно. Да и сейчас тоже. Но я представляю, что считать ньесса привлекательным – табу в Сил Анагисте, и ни Галлат, ни Стахнин не могут себе позволить быть обвиненными в таком извращении. Галлат вышвырнет Стахнин при первом упоминании – даже моем. Я переключаюсь на нее. Она чуть пятится, хмурясь от моей прямоты. Мы не отстаиваем себя, мы конструкты. Инструменты. Мое поведение аномально настолько, что она должна будет донести, но не это так обеспокоило ее.

– Никто не слышал моих слов, – говорю я очень ласково. – Никто не видел того, что случилось в этой комнате прямо сейчас. Расслабься.

Ее нижняя губа чуть-чуть дрожит прежде, чем она заговаривает. Мне неприятно, совсем чуть-чуть, из-за того, что я ее так расстроил. Она говорит:

– Ты не уйдешь далеко. В-витаминное голодание… ты и остальные были так сделаны. Без особой пищи – которую мы вам готовим – ты умрешь через несколько дней.