Каменные небеса - Нора Джемисин (2017)

Огромная зеленая штука вроде как идет волнами, и все они поворачиваются к ней. Что-то – Нэссун вздрагивает, одновременно от отвращения и восхищения. Что-то вырастает из странных модулей на поверхности этой штуки. Каждое длиной в несколько футов, узкое, похожее на перо, истончающееся к кончику. Вмиг их становится несколько десятков, они качаются и сгибаются на неощутимом ветру. Жгутики, внезапно думает Нэссун, вспоминая картинку в старинной биоместрической книжке в яслях. Конечно. Почему бы людям, которые делали дома из растений, не сделать и повозки, выглядящие как бактерии?

Некоторые из жгутиков дрожат быстрее остальных, собираясь вместе на миг в точке на боку штуковины. Затем перышки втягиваются, распластываются по перламутровой поверхности, открывая мягкий квадрат двери. За ней Нэссун видит мягкий свет и удивительно уютные кресла, стоящие рядами. Они с комфортом поедут на ту сторону света.

Нэссун поднимает взгляд на Шаффу. Он кивает в ответ, играя желваками. Она не смотрит на Сталь, который не двигается и не пытается присоединиться к ним.

Затем они забираются внутрь, и жгутики заплетают дверь у них за спиной. Когда они садятся, большая повозка издает низкий раскатистый гудок и начинает движение.

* * *Богатство ничто, когда падает пепел.

Табличка Третья, «Структуры», стих десятыйСил Анагист: Два

ЭТО ВЕЛИЧЕСТВЕННОЕ ЗДАНИЕ, КОМПАКТНОЕ, но элегантное и с красивой обстановкой. Мы смотрим на его арки, книжные шкафы и деревянные балясины. На целлюлозных стенах растут лишь несколько растений, так что воздух внутри сухой и немного застоявшийся. Ощущение как в музее. Мы собираемся вместе в большой комнате в передней части дома, боясь пошевелиться, боясь коснуться чего-нибудь.

– Ты здесь живешь? – спрашивает Келенли один из нас.

– Иногда, – говорит она. Лицо ее бесстрастно, но что-то в ее голосе тревожит меня. – Следуйте за мной.

Она ведет нас через дом. Здесь чрезвычайно комфортно – каждая поверхность мягкая и пригодная для сидения, даже пол. Но меня поражает, что здесь нет ничего белого. Стены зеленые и в некоторых местах покрашены в густой, яркий винный цвет. В следующей комнате кровати накрыты голубой и золотой тканью контрастных текстур. Нет ничего жесткого и непокрытого, и я прежде даже и не думал, что комната, в которой я живу, – тюремная камера, но сейчас мне в первый раз это приходит в голову.

Я думал о многих новых вещах в этот день, особенно во время нашего посещения этого дома. Мы гуляли целый день, у нас с непривычки ноют ноги, и по дороге на нас постоянно пялятся люди. Некоторые шепчутся. Один протянул руку, чтобы погладить мои волосы, и хихикнул, когда я запоздало отдернулся. В какой-то момент за нами увязался какой-то мужчина. Пожилой, с короткими седыми волосами почти такой же текстуры, как у нас. Он начал говорить злые слова. Некоторые я не знал («ньесские ублюдки» и «двуязычные», например). Некоторые я знал, но не понимал. («Ошибки» и «надо было вас всех извести», что не имеет смысла, поскольку нас сделали специально и очень тщательно.) Он обвинял нас во лжи, хотя никто из нас с ним не говорил, кричал, что мы лишь сделали вид, что ушли (куда-то). Он сказал, что его родители и родители его родителей учили его, что настоящие твари, настоящие враги, чудовища вроде нас – враги всех хороших людей, и что он уж постарается, чтобы мы больше не причинили зла никому. Затем он подошел ближе, поднимая большие кулаки. Когда мы стали спотыкаться, глядя на него, растерянные настолько, что даже не понимали, что мы в опасности, некоторые из наших неприметных охранников внезапно стали более заметными и затащили мужчину в альков здания, где держали его, пока он орал и пытался добраться до нас. Келенли все это время продолжала вести нас вперед, с высоко поднятой головой, не глядя на мужчину. Мы шли следом, не понимая, что еще делать, и через некоторое время мужчина отстал, и звуки города заглушили его слова.