Истории Ворона (сборник) - Коллектив авторов (2021)

«Победу» они увели в колхозе «Искра» двумя днями ранее и почти двумя сотнями километров южнее. Темной влажной ночью Злотый перепрыгнул через забор председательского дома, распахнул изнутри ворота, и они попросту выкатили машину на проселок, оттянули подальше и завели с толкача с пригорка – ключ нашли уже утром в перчаточном ящике. Никто не проснулся, не выглянул в окно, не поднял крик – то ли хозяев не оказалось дома, то ли наглость действительно второе счастье. После пахнущих солярой тесных грузовиков, в которых всем телом постигаешь каждую попавшуюся навстречу выбоину, управлять «Победой» было словно лететь в космическом корабле. Наверное, Гагарин чувствовал то же, сравнивая «Восток-1» с обычными самолетами, привязанными к земле силой тяжести.

Про Гагарина Матвей читать любил. Ему казалось, будто они похожи. Почти ровесники, почти земляки, с одинаковым цветом волос. Три года назад полетел «Восток», три года назад Матвей начал крутить баранку на северах. Да, с тех пор многое пошло наперекосяк, и сейчас он колесил по глухомани в угнанной машине с недавно откинувшимся зэком, скупая по дешевке иконы в серых одиноких деревнях, но ведь в жизни бывает всякое, правда? Авось получится выползти из болота – может, как раз иконы и помогут, если хитрожопому поляку удастся их сбыть подороже – а нового шанса уж он не упустит. Нет, матушка, не на таковского напали.

– Что-то тихо, да? – проворчал за спиной Злотый, и Матвей вынужден был выбросить мечты из головы. «Победа» уже въехала в деревню, дома с обеих сторон дороги угрюмо наблюдали за машиной, словно пытаясь понять, что за неведомый зверь вломился в их хрустальное, недвижное безмолвие. Распахнутые калитки висели на ржавых петлях, в серых стеклах окон отражалась трава. На одной из завалинок лежала полупустая бутыль с мутным самогоном. Возле другой протянулась ржавая собачья цепь с расстегнутым поводком на конце.

– Тормози, – буркнул поляк. – Надо разведать.

Матвей послушался. Он всегда слушался Злотого – и не только потому, что тот был старше или мог в пылу спора всадить финку под ребра, руководствуясь загадочными арестантскими понятиями. Поджарый, жилистый, обсыпанный наколками поляк обладал нюхом, безошибочным чутьем на опасность и наживу. Лагерь превратил его в волка, привыкшего доверять не рассудку, но инстинктам. И Матвей успел убедиться в том, что инстинкты эти сбоев не дают.

Он заглушил двигатель. Злотый вылез наружу, сунул в зубы папиросину, размял затекшие ноги и, не оглядываясь, направился к ближайшему дому. Шел неспешно, расслабленно, походкой человека, которому не о чем переживать и нечего бояться. Когда он скрылся за калиткой, Матвей тоже выбрался из машины, протер ветошью запылившуюся лобовуху, взглянул на часы «Луч», доставшиеся ему вместе с «Победой». Половина четвертого. Достаточно времени, чтобы доехать до следующей деревни – изрядно потрепанная карта области лежала на переднем сиденье, и в ней карандашом был проведен вполне определенный маршрут. Через двое суток они должны были вернуться почти туда же, откуда начали, и, оставив автомобиль в каком-нибудь овраге неподалеку от колхоза «Искра», двинуть в Соликамск, а затем в Пермь, где у Злотого имелись знакомства. На досках – то бишь иконах – можно прилично заработать, если обратиться к правильным людям.

На свою долю Матвей мечтал рвануть в Москву. Прогуляться по Красной площади, поглазеть на Кремль, а может, даже попасть на какую-нибудь встречу с первым космонавтом. Придумать вопрос похитрей, задать его из зала. Если, конечно, хватит мозгов на нормальный вопрос.